Когда мы целуемся, мы превращаемся в море и пламя.
Глава 14
— Рен, — голос Кастиана прорывается сквозь видение, но я всё ещё вижу перед собой лицо короля Фернандо. Молодого, как в этом воспоминании. Воспоминании, которого у меня не должно было быть. Воспоминании, которого не должно было существовать.
— Я ненавижу тебя, — шиплю я.
— Знаю, — шепчет король.
Я закрываю глаза на мгновение и падаю в чёрную пропасть. Сколько ещё таких приступов я выдержу? Я не жалею, что сбежала от Деза и Шепчущих, но задаюсь вопросом, смогли бы они разобраться, что со мной происходит. Я отказываюсь верить, что это было реальным воспоминанием. Как такое возможно? Та девушка — принцесса — была робари. Её доспехи были украшены альманом в форме сапсана — священной птицы Госпожи Теней, и на шее были отметины. Они отличались от моих, но я уверена, что это были шрамы робари. И она обнимала молодого Фернандо, целовала его. Даже если мне всё это приснилось, как вообще моё воспалённое воображение могло такое выдать? Я не забирала воспоминаний после встречи с теми сборщиками, да и воспоминание принадлежало девушке. Я никак не могла забрать его у неё… Или могла? Пытаюсь вспомнить занятия со старейшинами мориа. Они рассказывали нам о монархах прошлого, которые были до падения Мемории, но их имена стёрлись со временем.
Дрожь пробирает моё тело, и малейшее покачивание на волнах вызывает неприятные ощущения в животе. Я сползаю с кровати, но ноги отказываются меня держать. Я сбиваю стакан со столика рядом, и он разбивается. В каюту врывается Лео, тяжело дыша, бегло осматривает меня и закутывает обратно в покрывала. Мир так вращается, что даже когда я зажмуриваюсь, темнота тоже кружится.
— Пей, — резко произносит Лео.
Это так непохоже на него, что я набираюсь сил и пытаюсь сесть. Рядом с ним я позволяю себе быть слабой, какой не могу быть с Кастианом. Лео, в конце концов, видел меня в куда худшем состоянии.
— Благодаря тебе я выжила во дворце, — признаюсь ему.
Он ухмыляется, но тревога не даёт ему заговорить. Он придерживает меня за голову, помогая подняться. Вместо воды он наливает в большую ложку коричневую жидкость из зелёной бутылки. Я чувствую прохладу серебра, коснувшегося моих губ, и кривлюсь от горького, маслянистого вкуса лекарства. Я должна рассказать ему о том, что увидела, но вместо этого вспоминаю, как в детстве слегла с лихорадкой, как и многие в нашей деревне. Мама приготовила отвар из горьких ягод, грибов и цедры лимона. Тогда мне тоже хотелось выплюнуть это лекарство. Но, как и сейчас, меня заставили его выпить.
— Что это? — Я облизываю пересохшие губы. — На вкус отвратительно.
Лео закупоривает бутылку и ставит её на прикроватный столик. Я только сейчас замечаю красно-золотое убранство капитанской каюты. За спиной Лео есть окошко, через которое видно серое небо и капли дождя. Лекарство прогревает меня изнутри, подавляя тревожность. Даже мышцы начинают расслабляться, и я отмечаю, какая мягкая здесь кровать.
Лео садится рядом со мной. Он молчит. Интересно, он жалеет, что вообще отправился вместе с нами? Его кошачьи зелёные глаза часто моргают, и грустная улыбка играет на губах. Он находит чистый кусок ткани, обмакивает в холодной воде и прижимает к моему горячему лбу и шее.
Я прижимаю его ладонь к своей щеке.
— Спасибо.
Он отводит руку и начинает собирать с пола осколки разбитого стакана. Его походка тяжелее, чем обычно.
— Ты не должен этого делать. — Я передвигаю холодный компресс к задней части шеи, где боль всё ещё пронзает иглами затылок. — Не знаю, что это за лекарство, но мне уже лучше. Мне нужно поговорить с Кастианом. Я должна ему кое-что рассказать.
Лео поднимает глаза, опешив на секунду. На его лице отражается чуть ли не испуг.
— Прямо сейчас?
Я тру ладонями лицо.
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Что я обманываю себя. Что нет ничего плохого в том, что… меня тянет к нему. Иногда я чувствую это, и это ужасно. Кастиан же такой… — Я замолкаю, не зная, как его описать. Я должна рассказать ему о видении, но приступ словно бы заполонил всё, и только Кастиан остался на поверхности. Лео стоит рядом, затаив дыхание. — Часть меня всё ещё любит того мальчика, которого я знала когда-то.
Он отводит взгляд. Моё зрение ещё расплывается, но мне кажется, что он покраснел. Он отодвигает разбитое стекло в угол.