– Смотри! – Лиза показывала куда-то вверх.
Сашка поднял голову и увидел висевший в воздухе, но накренившийся под невообразимым углом дом, столкнувшийся с дирижаблем, который зацепился плотной тканью оболочки за его крышу и повис на ней. Нечто маленькое и серебристое, с ловкостью циркового акробата, поднималось вверх по стенкам прилегающих домов, перепрыгивая с одного уступа на другой и хватаясь крепкими маленькими лапками за малейшие трещины в стене. Это был Шарик-младший, спешащий наверх.
– Куда это он?! – спросил Сашка, Лиза пожала плечами.
– Ша-а-а-арик! – сложив рупором руки около рта, позвал его Сашка, – Ша-а-а-а-арик!
Шарик посмотрел вниз, что-то прокричал в ответ, но голос его потонул в шуме израненного города.
– Да что же это! – воскликнул Сашка, – почему Шарик не воплощает?! Мы в Иллюзиуме или где?
На этих словах, буквально за мгновение, он воплотил летающую лодку, достаточно большую, чтобы туда смогла поместиться и Лиза, и Шарик, и сам Сашка, причём места оставалось ещё много. Вскочив в неё, Сашка помог забраться Лизе и они устремились вверх, спеша догнать серебристое пятнышко.
Поднявшись, ребята аккуратно перешли в дирижабль, где уже успел скрыться Шарик. Весь корпус воздушного корабля натужно поскрипывал и шатался. Было видно, что держится он не крепко, ткань может оборваться в любой момент.
Оказавшись внутри, друзья услышали шум передвигаемой мебели. Едва уловимым движением руки, Сашка воплотил огонёк, пляшущий в воздухе сам по себе, чтобы осветить полумрак, окутывавший внутренние помещения дирижабля. Немного привыкнув к свету, друзья стали осторожно пробираться мимо разбросанных вещей, книг, разбитых зеркал, переломанных пополам стульев, валявшихся картин и разбросанной одежды. Ребята шли на звуки, слышимые где-то в глубине коридора. Половицы под ними скрипели, предупреждая о ненадёжности хрупкой конструкции, образовавшейся после столкновения.
– Осторожно! – тихо воскликнула Лиза, когда увидела, что Сашка впереди неё провалился в дырку в полу и закачался, стараясь удержаться на ногах. Дирижабль раскачался вместе с ним. Ребята замерли, даже боясь дышать, пока не было восстановлено хрупкое равновесие.
– Пошли, – аккуратно высвободив ногу, поманил Лизу Сашка.
Наконец друзья оказались около валявшейся на полу двери. Из прохода, который раньше эта дверь закрывала, и доносились звуки двигаемых предметов. Зайдя вовнутрь, друзья увидели, как Шарик младший, осторожно, с помощью воплощённой им паутины верёвок, отодвигает мебель и убирает её в сторону. Лиза, как и Сашка, не могли понять, зачем Шарик это делает, пока не услышали тихий стон, доносившейся откуда-то из глубин комнаты. Стон, который Шарик услышал ещё на улице.
Дирижабль был наклонён на нос, потому всё, что было не прикручено к полу или к стенам, в этой комнате, свалилось в одну её часть. Как раз оттуда, за грудой поломанной мебели доносился слабый стон. Сашка встал около Шарика и стал ему помогать: воплотив ручку с чернилами, он аккуратно, чтобы не потревожить соседние останки мебели, поднимал и выносил в коридор дверцы от шкафов, тяжёлые металлические подсвечники, тумбочку без одной ноги, стол с переломанными ножками. Лиза стояла в стороне, но рядом с ребятами, готовая в любую минут, если дирижабль сорвётся вниз, коснуться их и переместить прочь отсюда.
Шарик и Сашка работали аккуратно и от того медленно. Прошло никак не меньше четверти часа, прежде чем Шарик воскликнул – он увидел слабо шевелящуюся лапку другой обезьянки.
– Кыш, Кыш! Ты меня слышишь? Друг, ты как? – на время, прекратив работу, Шарик подбежал к своему другу и ухватился за его лапку. Слабый стон раздался на вопрос Шарика.
– Держись! Мы сейчас! – подбадривающим голосом кричал Шарик.
Ещё каких-то пять минут и Кыш, та самая обезьянка, которую видели друзья в лесу, оказавшись в первый раз в Иллюзиуме, была освобождена. Лиза тут же перенесла всех из качающегося дирижабля к главной дороге.
______
Тина и Шарик-старший стояли на прежнем месте у границы города, где и оставили их друзья. Шарик хотел было побежать вслед за всеми, но Тина остановила его.
– Они справятся, – тихо произнесла она, смотря вперёд, на силуэт израненного города.
Невероятная печаль вырвалась из Ученицы вместе со словами. Удивительный, несвойственный жителям Иллюзиума грудной, бархатистый голос Тины, был наполнен той грустью, с которой знаком всякий, кто видел, как безумные люди терзают любимые города. Шарик понимал, что если заговорит, то услышит те же самые слёзы облечённые в слова, душившие его внутри. Он не ответил, покорно оставшись с Ученицей и наблюдая, как скрылись его брат и Герои в тумане Сказграда.