Перед восседающим на возвышении отцом стоял тот самый незнакомец, которого Доммэ застал рядом с сестрой в лесу. И не заступись за него Вайолет, вряд ли бы чужак сейчас так надменно глядел на притихших у стен вожаков.
— Вы приказали моим зорчим привести вас ко мне, — спокойное лицо короля Одра не выражало никаких отрицательных эмоций, и голос звучал уверенно и властно, но от этого Доммэ нахмурился еще сильней, а рука непроизвольно потянулась к рукояти кинжала.
С какой радости чужак смел приказывать зорчим, словно был здесь хозяином?
— Верно, — низкий, рокочущий голос мужчины тягучей вибрацией поплыл по воздуху.
— Может, объясните, зачем я вам понадобился, и кто вы такой? — король рохров высоко приподнял правую бровь, глядя на чужестранца практически в упор.
Мужчина вместо ответа потянулся к вороту своей одежды, и окружившие его вожаки мигом похватались за мечи.
Все с тем же насмешливым превосходством пришлый стянул с себя куртку, и Доммэ впервые за всю свою жизнь увидел, как бледнеет отцовское лицо, а в глазах мелькает что-то очень похожее на страх.
Поверх черной, как ночь, рубахи незнакомца был надет странный оберег, затягивающий взгляд, словно омут. Смотришь в него — и себя забываешь, будто во тьму проваливаешься, а там разом глохнешь и слепнешь.
Медленно поднявшись с места, король Одр вдруг склонил перед чужаком голову и тихо спросил:
— Что привело вас в наши края, темный одарин*?
— Я ищу Первую одэйю*, — невозмутимо заявил мужчина, неожиданно устремив взор на королеву, чьи внезапно побелевшие пальцы судорожно сжали подлокотники кресла.
— С тех пор, как великие ледники отгородили Ривердол от Тэнэйбры, ни один волшебник не ступал на эти земли, — глухо проронила она.
Никогда ничего подобного Доммэ не слышал от матери. Потрясенно переведя взгляд с нее на отца, парень вдруг понял — родители всю свою жизнь скрывали какую-то жуткую тайну, что теперь выплыла наружу и грозила погубить такой уютный и привычный рохрам мир.
— И тем не менее, Первая одэйя находится именно здесь, — упрямо заявил чужак, пристально всматриваясь в лица короля и королевы, словно надеялся уличить их во лжи.
— Фойры не ошибаются. Они указали мне на это место.
В детстве мать рассказывала Доммэ сказку о четырех вещих фойрах — девах, сросшихся спинами. Лица их всегда смотрят на юг, север, запад и восток. У каждой из них по три глаза, и видят они ими все, что было, что есть и что будет. Ничто не может укрыться от их зоркого взгляда, и тот, кто найдет в себе силы пройти гибельный лес, а затем войти в золотую гору, тому откроется место дивное, безвременное, где обитают могущественные провидицы.
Лишь один вопрос может задать им счастливчик, и только ему решать, что для него всего важнее — укажут ли фойры, где найти богатство несметное или… подскажут, как обрести счастливую судьбу.
Доммэ стоял и не дышал. Просто поверить не мог, что материнские истории — вовсе не детские сказки, и странный чужак тому прямое подтверждение.
— Моя жена говорит правду, — король Одр тихо вздохнул, плечи его согнулись, будто под невидимой тяжестью. — С тех пор, как сошел ледник, на эти земли не ступал ни один одаренный. В памяти жителей трех долин они остались легендой, красивой сказкой.
Темный одарин равнодушно огляделся по сторонам, кажется, даже не заметив с каким откровенным страхом смотрят на него теперь все рохры.
— Мне жаль, король Одр, — едва заметно поджал нижнюю губу мужчина. — Боюсь, ваш мир больше никогда не будет прежним. Равновесие нарушено. Темная лаитэ убила светлую Хранительницу, а затем нашла и открыла врата в Сумеречный Чертог. Алтарь Двуликого принял ее жертвенную кровь, и весы Вечности сдвинулись с мертвой точки. Одэйя должна назвать новую Хранительницу Света.
В мертвенной тишине приглушенный вскрик схватившейся за сердце королевы Арви прозвучал пугающе жутко. Сорвавшись с места, Доммэ успел подхватить оседающую мимо кресла мать и сжать в ладонях ее холодные, как лед, пальцы.
— И все же нам нечего вам сказать, одарин. Мы понятия не имеем, где искать Первую одэйю, — Одр отрешенным взглядом уставился в пол, а когда поднял голову, вид у него был как у приговоренного к смерти. — За столько лет в наших краях никто слыхом не слыхивал о великой волшебнице.
Нахмурившись, одарин несколько секунд задумчиво смотрел сквозь короля рохров, словно перед ним было не существо из плоти и крови, а прозрачная стена. Стремительно развернувшись на каблуках, он, не прощаясь, пошагал к выходу, а у самого порога вдруг так же резко остановился и низко пророкотал: