Что было у Двенадцати, Ари тогда еще не знала и согласилась с легкостью.
Просторный особняк, принадлежавший Двенадцати, встретил их янтарными, будто залитыми солнцем, стенами. Ни серого, ни бежевого камня, ни готических арок – словом, ничего, что было так бесценно для эстетики их кампуса. Но Ари здесь все равно понравилось.
Пустой холл внутри будто дремал, и в него совершенно не вписывался долговязый темнокожий студент с дымящимся пучком травы в руках. Он сопел, бормотал что-то под нос, энергично размахивал руками и громко стучал каблуками о паркет, меряя пол шагами.
– А вы не торопитесь! – воскликнул он. От его открытой и искренней улыбки в холле будто лампочка зажглась. – Ты, наверное, Ариадна. А я Гермес.
Входная дверь хлопнула, и на пороге появился Посейдон. Они с Ари пересекались пару раз на лекциях. Он обвел холл хозяйским взглядом.
– Это наш новый гость, Ариадна, – предвосхитил вопрос Гермес.
– Наблюдатель для ритуала, – поправил Дионис.
– Наш новый наблюдатель, – легко согласился Гермес.
– Да хоть кто, – не впечатлился Посейдон. – Это вы не закрыли бассейн на ночь?
Он скользнул по ним воинственным взглядом.
– Ради всего святого, чувак, опять ты за свое! – Гермес дождался, пока он не скроется в коридоре, и снова повернулся к Ари. – Это наша локальная звезда. Единственный вытягивает сборную колледжа по плаванию, вот и переживает… Тебя проводить? Гардеробная дальше по коридору, направо.
– Справимся, спасибо, – с преувеличенной вежливостью промурлыкал Дионис.
Гермес будто нарочно проигнорировал его замечание, энергично размахивая травами над головой:
– Никогда не умел в защитные заклинания домов. Опять придется просить Гестию. Нам ведь не нужно, чтобы чудовища вырвались на свободу? – Он раскованно подмигнул, глядя на Ари.
Когда они отошли на приличное расстояние, она приподняла бровь:
– Чудовища?
– У него просто пристрастие к туманным метафорам. Лингвист, знаешь…
Неожиданно Дионис похлопал себя по карманам и замер, будто громом пораженный.
– Мой бумажник. Вот ведь маленький ублюдок!
– Кто?
– Обчистил меня, как младенца. Что ж, ладно, один – один. Но пусть не думает, что мы закончили!
– Гермес? Он же к тебе даже не подходил.
– Ему и не нужно, дарлинг. Ты бы знала, что он творит своими руками и в особенности пальцами…
– Двусмысленность – определенно твой конек.
– В самом деле? – Он засмеялся, распахивая перед ней очередную дверь.
Подвижный, живой, яркий. Как солнечный зайчик.
Хотела бы Ари иметь иммунитет против его харизмы. Чтобы отвлечься, она спросила:
– Что это у тебя на шее?
Его пальцы дернулись к маленькой подвеске в виде серебристого кошачьего, болтающегося на тонкой цепочке. Возможно, это был леопард?
– Ты про амулет? Похожие есть у каждого из Двенадцати. Это традиция – надевать их на ритуал.
– Он что-то означает?
– Хм… – Дионис задумчиво улыбнулся. – Нашу истинную суть, возможно.
Они действительно опоздали: в темном зале уже собрались почти все члены Двенадцати, причем Гермес тоже. Когда он успел их обогнать?
На них никто даже не взглянул. Глаза всех были устремлены на Зевса, методично перекладывавшего по столу испещренные курсивом ветхие листы бумаги. Вблизи то, что Ари сначала приняла за стол, оказалось массивной дверью, снятой с петель и лежащей на чем-то вроде четырех высоких тумб.
– А почему «Чистка»? – спросила она шепотом. Возможно, странно было жить в одной комнате с двумя членами Двенадцати и ничего не знать об их культе, но ни Гестия, ни Афина не заводили с ней разговоры о досуге сообщества. Тогда Ари еще не понимала почему.
– Понятия не имею, дарлинг. Аполлон выдвигал теорию, согласно которой Тартар – что-то вроде большой свалки, куда мироздание выплевывает весь мусор, а мы – уборщики…
– Может, выйдете и обсудите, а потом вернетесь? – прошептала златовласая девушка с густо подведенными глазами. Плиссированная юбка, вышитый пиджак, жемчужное ожерелье, алый маникюр – она походила на ожившую подборку в Pinterest. Завораживающе красивую подборку.
– Расслабься, Гера, – бросил Дионис. – У нас еще пять минут.
Ари решила, что она тут главная зануда.
Зевс воздел руки к потолку и начал читать что-то нараспев. Серебряная подвеска в виде молнии на его шее то и дело вспыхивала при свете свечей. «Η ισχύς εν τη ενώσει»[4], - только позже Ари узнала, что именно он говорил, а тогда ей это показалось просто мешаниной звуков. С тем же успехом он мог выудить список покупок и сообщить: «Хлеб белый, нарезной. Помидоры, полкило. Туалетная бумага, четыре рулона».