Она проводит нас внутрь; для гостей приготовлены два кресла, одно с подушечкой, так что Ольрих будет наравне с нами. В центре стола лежит обернутая фольгой коробка. «Ты предупреждал ее, что мы придем?» — шепчу я Ольриху. Он отрицательно мотает головой.
«Как поживаешь? — спрашивает Ольрих. — Местечко вроде как получше стало».
«Дел по горло. Симикские пираты совсем обезумели. Из трех уходящих отсюда лодок одна не возвращается. Я немного уравняла шансы: сообщаю капитанам, когда лучше отплывать. Платят не особо много, но моя совесть чиста, как хрустальный шар в наши дни, — она любезно улыбается. — Я бы спросила, как у вас дела, но. . .» Она хлопает себя по лбу, наливает нам по стакану «Южного Крепкого» и, прежде чем я успеваю попросить лед, бросает в мой напиток один кубик.
«Да ты настоящая предвидица», — говорю я, пока хозяйка делает глоток, в основном, чтобы хоть сейчас она не успела предугадать события. Она грустно улыбается.
«Извини. Ужасная привычка. Никак не запомню, что людям очень нравится, когда вопросы формулируются у них в голове, прежде чем я отвечу на них. Но раньше я была просто невыносима. Сенат никогда не поощрял обдумывание последствий наших предвидений. С сердцами у них все в порядке, но их страсть к правосудию, возможно... э-э-э. . .немного чрезмерна и отвечает не столько духу закона, сколько его букве. И предваряя следующие вопросы: да. Да. Тридцать семь лет. Я не могла прогнать людей, которые еще не совершили преступления. И строго платонические. Я знаю, что последний вопрос ты озвучивать не собирался, но он написан у тебя на лице».
У меня голова идет кругом.
«Извини. Я снова это сделала, да? Ну и ну».
Ольрих доверяет ей, да и выглядит она вполне честной, и я выкладываю большую часть своих сбережений на стол. Там не очень много. Даже хорошие поэты зарабатывают крохи, а мне до хороших ой как далеко.
Люсинка снимает крышку с коробки на столе. «Внутри есть все, что понадобится для вашего дела. Не обсуждайте это вслух. Постарайтесь даже не думать об этом. Чем естественнее вы себя ведете, тем меньше у вас шансов попасть в поле зрения магов-предвидцев. Завтра утром отправляйтесь в Удзек. Встаньте в очередь позади минотавра с вьющейся красной гривой. Остальное станет очевидным, когда придет время. Чтобы все получилось, вы оба должны быть там».
Ольрих открывает рот, чтобы выразить немедленный протест, но Люсинка взглядом останавливает его.
«Да, вы оба. Чтобы освободить невиновного, понадобятся навыки каждого из вас, — она делает последний долгий глоток виски, кладет бутылку в коробку, плотно закрывает крышку и вручает коробку мне. — Вот, держи. И не открывай, пока не окажетесь в очереди».
Руны вращаются снаружи Удзека: чудовищного столба, уходящего в небо. Мы прибыли рано и наблюдаем, как посетители стягиваются ко входу. Я крепко сжимаю коробку, борясь с желанием заглянуть внутрь. Наконец она появляется — минотавриха со стекающей по спине красной гривой. Мы с Ольрихом мгновенно оказываемся позади нее.
Очередь останавливается. Мы переглядываемся, а потом открываем коробку и заглядываем внутрь: полбутылки виски, детский комбинезон с узором из осенних листьев на нагрудничке, такое же пеленальное одеяло и кованый амулет с большим янтарным камнем, внутри которого кружатся черные вихри, похожие на пустотные тени. Магия Кровавой Стычки. . .Прошлой ночью на Ярофесте я ее вдоволь насмотрелся. Церемониймейстер забирается на пятиэтажную пыточную клеть и раскалывает камень, обрушивая яростный шквал магии Кровавой Стычки на толпу внизу. Это мгновенно приводит к беспорядкам и хаосу. И это все обожают. Ну, по крайней мере, те, кому удается выжить.
Art by: Johann Bodin
«Нельзя, чтобы нас загребли с этим, — говорю я Ольриху. — Мы точно отправимся за решетку».
«Люсинка не стала бы нас обманывать. Я ей верю. Наверное, нам нужно что-то с этим сделать».
Я оглядываюсь назад, готовый бежать, но как минимум сотня человек блокирует путь к отходу. Я привстаю на кончики копыт и вижу, как впереди нуль-маги Азориуса проверяют очередь на предмет колдовства и контрабанды. Одна магичка, стройная бледно-синяя ведалкен, похоже, трудится уже третью смену: уставшая и заторможенная, она заботится не столько о тщательном досмотре, сколько о том, чтобы подавить зевоту. Молодой эльф с младенцем проходит мимо нее, и нуль-магичка практически не обращает внимания на ребенка. Буквально пара похлопываний. Напарник что-то недовольно выговаривает ей и проверяет детеныша более тщательно. Я смотрю на комбинезон, потом на Ольриха: «Думаю, тебе надо это надеть».