Ашерон выругался.
— И Арелим пришел за тобой и напал на меня, чтобы добраться до тебя. Сможешь сказать почему?
— Я Малачай?
Глаза Ашерона снова стали красными.
— Приятель, слушай, я не знаю. Ясно? Я не знаю, кто это такие, так как я могу начать гадать, зачем они пришли за мной. Чаще всего ответ на вопрос, зачем меня пытаются пленить или съесть — потому что я сын своего отца. Если есть другие предположения, то я весь во внимании. Лично я бы предпочел, чтобы меня в кои-то веки захотели за мою шикарную сексуальную внешность.
Ашерон снова начал расхаживать по комнате.
— Это не объясняет интереса Торна.
— Его привлекает моя странная шикарная сексуальная внешность?
Эш полностью проигнорировал его комментарий.
— Как Малачай, в этом измерении ты можешь командовать им.
— Правда? Я сказал ему отстать от меня, а он играет в Бетховена.
Эш остановился, его лицо выражало смесь замешательства с тяжелой проблемой кишечника.
— В Композитора? Зачем ему играть музыку?
Вау, для древнего чудовища, который возможно ужинал с этим человеком, Ашерон был заметно туп.
— Нет. Торн разыгрывает из себя глухого. Как Бетховен.
Фыркнув, Ашерон покачал головой.
— Где твои силы?
— Хотел бы я знать. Хотел бы я их иметь. Их связали после смерти моего отца.
Ашерон скривил губы, будто по колени стоял в канализации.
— Зачем?
— Ради моей безопасности. Мне было тяжело изучать свои силы и при этом никого не убить. Последнее, что нам всем нужно, чтобы я меня было еще больше психического дерьма, которое я не смогу контролировать. Я могу вырвать себе глаз или потерять другую часть тела… а может нарастить еще одну или две.
Это, казалось сбило с толку Эша еще больше.
— У тебя не было твоих сил с рождения?
— Нет. Я понятия не имел, что я сын Малачая, узнал об этом лишь несколько месяцев назад.
— Интересно, — Эш остановился, чтобы хмуро на него посмотреть. — Какой демон твоя мать?
— Нет, она человек.
От этой новости Эш ахнул.
— Зачем?
— Зачем что?
— Зачем Малачаю скрещиваться с человеком?
Ник пожал плечами.
— Уверен, что он не специально. Он точно обо мне много не думал. Я всего лишь его потомок, причина разочарований.
Эш продолжил мерить комнату шагами, нахмурившись еще сильнее.
— В твое реальности ты рос один? Сирота?
— Нет, я живу со своей матерью.
— Которая ненавидит тебя.
Ник усмехнулся на это предположение. Которое на самом деле не было таким уж надуманным. Мать должна ненавидеть Малачая. Но его выводило из себя, что кто-то мог плохо подумать о его святой матери.
— Вряд ли. Я все, что у нее есть, и она любит меня больше всего на свете.
Ашерон покачал головой.
— Ты полная ошибка природы.
— Попрошу, милашка! Ты когда в зеркало смотрел? Вряд ли бы ты выиграл награду по нормальности. Ты скорее выглядишь, будто тебя протащили через ряды уродов и поставили во вторую линию.
Ашерон скептически приподнял бровь.
— Ты только что назвал меня маленькой девочкой?
— Это все, что ты понял из сказанного?
— Нет, я услышал каждое слово, но меня поразило, что ты посмел меня так оскорбить.
— Ага, но как ты уже заметил, страх мне вовсе не друг. Я не приглашаю его в дом, не делю с ним обед, так что он оставил меня.
Эш потер бровь.
— И все же ты на половину человек…
— И что это значит?
— Ты не должен был выжить с кровью Малачая. Люди слабы. Я никогда не слышал, чтобы Малачай раньше прикасался хоть к одному.
— Если бы ты встретил мою маму, ты бы понял. Она красивая и добрая. Ангел в теле человека. Такой как она нет.
— Она должна быть особенной, чтобы любить дитя, зачатого, так как был зачат ты.
Это ранило бы сильнее, не будь оно правдой. Это вина тяжестью лежала на сердце Ника.
— Она мне никогда этого не говорила. Я знал, что она не любила моего отца, но я думал, это потому, что он был преступником. Она никогда не давала понять, что я чем-то отличаюсь от желанного ребенка родителей, которые встречались друг с другом, — нахлынули слезы, он вернулся к тому времени, когда мать пожертвовала своей жизнью и достоинством, чтобы дать ему хоть что-то, и чтобы он не знал, какие они бедные.
Она всегда обнимала его так, будто он самое ценное в мире.
— Ты и правда любишь свою мать, — выдохнул недоверчиво Ашерон.
— Я тебе говорил.
Эш продолжал смотреть на него так, будто он пах, как Марк в своем «особенном» маскировочном костюме.