Ник убрал ладонь отца, чтобы прошептать в ответ:
— Хочешь сказать, что я сам выбрал себе свою погибель?
Его отец фыркнул.
— Поверь мне, мальчик. Мы всегда так делаем. Каждый наш шаг делает нас на дюйм ближе к нашему спасению и на шаг ближе к нашей погибели.
Все неожиданно встало на свои места. И та странность, что он никому не говорил свое имя, данное при крещении, кроме матери, которая никогда его не использовала. Кроме того, произошла ошибка и это имя не было зарегистрировано в церкви. Из-за того, что его второе имя было таким необычным, а первое таким обычным, секретарь, выполняющий всю канцелярскую работу, решил, что он выбрал имя Амбросиус, так он и остался записанным в церкви. Когда он рассказал маме об ошибке, она собралась ее исправить, затем передумала.
«Пути Господни неисповедимы, Ники. Если Он не хочет, чтобы имя записали, думаю нам следует все так и оставить и довериться ему, ведь он знает, что лучше для нас. Кроме того, мне нравятся имена, которые я дала тебе. У тебя уже итак имена двух великих святых. Зачем тебе третье?»
Да, такой взгляд на прошлое серьезно пугал.
И отсюда возникал следующий вопрос…
— Откуда ты знаешь имя, данное мне при крещении?
Его отец злобно расхохотался.
— Это имя я дал тебе, когда впервые увидел.
Ник нахмурился. Алозиус? Это шутка?
— Почему?
— Это имя означает слава и война. Что может быть лучше для моего наследника? — Отец схватил Ника за затылок своей огромной ладонью и прижал его к плечу, чтобы прошептать ему на ухо и не быть услышанным. — Ты Завоеватель, мальчик. Это твоя судьба. Ты тот, кто ведет остальных, без тебя им не победить. Ты голова усумгаллу, они лишь тело. Отруби созданию голову или ногу, а оно все равно будет идти и сражаться. Но ты же… ты их необходимая часть. Ты тот, кого не могут сразить Смерть, Война, Чума и еще три генерала. Им не победить лишь своими силами, без тебя. Никогда. Именно поэтому Малачая может убить лишь его сын.
Ник еще сильнее нахмурился, пытаясь понять.
— А что же последний Сифирот? — в первую войну богов, армии Малачаев и Сифирилов были смертельными врагами, которые бились пока не остался один Малачай и один Сифирот. Коди сказала, что выживший Сифирот может убить его.
Его отец гулко рассмеялся, и сжал руку так, что было почти похоже на объятие.
— Поверь мне, мальчик, Джаред ничто, по сравнению с тобой, и он это знает. В нашей крови кипит ярость. Если он нападет на тебя, то именно ты убьешь его и избавишь от жалкого существования.
И если Ник сделает это, то покончит и с собой. Он был связан с последним Сифиротом. Бесконечное зло и бесконечное добро. Инь и Янь.
Его отец сильно похлопал его по щеке.
— Джаред может убить тебя лишь одним возможным способом. Как ты уже сказал, ты сам выбрал свою погибель.
— Малачай!
Этот дикий крик напугал Ника.
Его отец отошел от него.
— Вот видишь, как зовут тебя твои враги? Они отчаянно хотят пленить тебя и использовать против твоей воли.
Ник медленно повернулся, пригнувшись и приготовившись сражаться, пытаясь обнаружить того, кто охотился на него.
— Где он?
— Не бойся, здесь он тебя не достанет.
Ник выпрямился.
— Почему? Где мы?
— Нигде.
Ник нахмурился.
— Блин, пап, спасибо большое. Как будто я уже этого не знал.
Адариан покачал головой.
— Ты меня не понял. Это ничего вокруг всего. Это легкая вспышка, которую ты иногда замечаешь, когда тьма становится светом. Это затерянное место, куда уходят души, когда не могут найти пути домой. Сюда ты попадешь, если не вернешься в свое настоящее тело, прежде чем выдвинутся усумгаллу.
Это точно не успокаивало, и даже сбило его с толку.
— Зачем выдвигаться, если они не могут победить без меня?
Он фыркнул.
— Войне плевать, победит она или нет. Все дело в резне. То же и для Смерти. Грим побеждает даже когда проигрывает. Хотя им хорошо, когда они на стороне победителей, но все же это не обязательно. У них нет такого драйва победителя, как у тебя, но и цели у них иные. Раз уж мы Завоеватели, то не можем проиграть. Ни в чем. Пока мы душим, будем бороться за победу.
«Во всем стоящем нужно переусердствовать,» — любимый девиз Баббы, на который подписался и Ник.