— Да он к этому имуществу никаким боком не относится! — вспылил Леонид.
— Это мы с тобой знаем, а для суда он — хозяин проданной квартиры, их лирика не интересует, понимаешь? Есть эмоции, и есть факты. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят… — принялся пересчитывать имеющуюся наличность Черемисин. — Для суда твои душевные переживания… сто… не представляют ровно никакого интереса. Сто двадцать пять, сто тридцать… Их на жалость не пробьёшь.
— Но по-человечески меня понять можно?! — с обидой проговорил Леонид.
— По-человечески — да, но в суде нет такого критерия — «по-человечески». У них один критерий — закон, а Семён не совершил ничего, что бы противоречило закону. — Отсчитав нужную сумму, Александр обратился к продавщице: — Девушка, можно вас на минуточку?
— Вы решили, что будете брать? — Встав со стула, девушка мило улыбнулась и подошла к прилавку, возле которого стояли приятели.
— Будьте так добры, покажите вот это колечко.
— С турмалином? Девятнадцатое?
— Да, его. — Взяв в руки кольцо, Черемисин внимательно осмотрел его со всех сторон и протянул обратно девушке со словами: — Я его возьму. Выпишите, пожалуйста, чек.
— Хорошо. — Продавщица что-то быстро написала на узеньком бланке. — Пожалуйста, в кассу, и не забудьте проставить на обратной стороне печать. Коробочку брать будете?
— А как же, — улыбнулся Александр.
— Синюю или красную?
— Синюю или красную? — Черемисин обернулся к Тополю.
— А какая из них дешевле? — Будто боясь пропустить ответ, Леонид вытянул шею.
— Они в одну цену, — слегка усмехнулась девушка.
— Тогда бери синюю, она богаче смотрится, — посоветовал Тополь.
— Хорошо, с вас сорок рублей. Давайте чек, я впишу.
— Сколько-сколько?! А чего ж не четыреста? — потрясённо протянул Тополь и поднял на продавщицу обалделый взгляд. — Сань, сдалась тебе эта коробочка! Я знаю Нину, она не обидится, если кольцо будет в пакетике.
— Что-то ты, Лёнь, совсем заэкономился. — Александр протянул девушке чек.
— Тут заэкономишься… — От жалости к себе, несчастному, губы Тополя вдруг задрожали. — Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?
— Чего? — Взяв чек, Черемисин двинулся к кассе.
— Ты даже не можешь себе представить, как бы мне хотелось встретиться с этим щенком, моим сынулей, лицом к лицу, чтобы он посмотрел мне в глаза, подлец! Три месяца, мерзавец, прячется за Надькину юбку! Если бы я только его встретил, я бы ему, как курёнку, не задумываясь, свернул шею, и поверь, во мне бы ничегошеньки не дрогнуло.
— Н-да… — Черемисин подошёл к очереди в кассу. — Молодой человек, вы крайний?
— Я. — Парень обернулся, и вдруг его лицо стало белее простыни. — Отец? — едва шевеля губами, прошептал он.
— Ну, вот и встретились… сынок, — зло процедил Леонид и обернулся к приятелю: — Познакомься, Саня, это Семён Леонидович Тополь, мой сын и… наследник. Прошу любить и жаловать.
— Что у тебя случилось, Лидочка?! — Альбина с беспокойством вгляделась в отёкшее от слёз лицо подруги. — Я ничего не могла разобрать по телефону. Скажи мне толком, что произошло?
— Всё пропало… — хрипло проговорила Загорская. Пытаясь удержаться от слёз, она закусила губу и, прижимая к носу скомканный влажный платочек, всхлипнула: — Он всё забрал!
— Что?.. О чём ты говоришь? Опустившись на диван рядом с подругой, Кусочкина попыталась заглянуть ей в глаза, но, замотав головой, Лидия ещё крепче прижала платок к лицу, и из её груди вырвалось сдавленное рыдание.
— У него были ключи, понимаешь?.. Когда я его выперла, у меня и в голове не было, что этот урод уже догадался сделать с них… сделать с них дублика-а-ат… И теперь… Аля! Он обобрал меня дочиста!
— Кто? Тополь?! — обалдела Кусочкина.
— А кто же ещё?! — От нахлынувшей злости слёзы Лидии вмиг куда-то исчезли, и она с ненавистью полыхнула глазами. Когда он уходил, то бросил мне в лицо, что ещё посчитается со мной за всё, но я даже не могла подумать, про что он говорит! — Кривя свои полные вишнёвые губы, Загорская теребила многострадальный батистовый платок, теперь напоминавший серую измятую тряпку. — Когда я вышвырнула на лестничную клетку его паршивые чемоданы, он даже зарычал от досады! А потом достал связку с ключами и со всей силы запустил ею в мою дверь! А я-то, дура, ещё обрадовалась, что ключики опять у меня в кармане!