– Короче, – вздохнув, проговорила увлекшаяся вдруг Даша, – Васику просто-напросто необходимо ощущать твою поддержку. Ну, или мою поддержку. Все равно – чью... Я тебе предлагаю вот что – Васику ты говоришь, что начала действовать в плане приворота объекта его страсти, а сама... Ну, ты меня понимаешь, – загадочно закончила свое высказывание моя подруга.
– Н-нет, – честно сказала я, – пока что-то не очень понимаю.
– Ты ничего не делаешь! – объяснила Даша. – Васику говоришь, что привораживаешь, а сама – ничего не делаешь. Васику просто нужно знать, что кто-то его поддерживает, тогда он будет увереннее себе чувствовать. Понятно? И вовсе не нужно ничего копать про эту... как ее... Рыжову...
Я прикусила губу.
Все-таки – говорить Даше о своих опасениях или нет? Собственно, это ведь не опасения даже, а так... какая-то неясная тень, ощущаемая моим, так сказать, шестым чувством.
Нет, наверное, ничего не буду говорить Даше. Вполне возможно, что я ошибаюсь относительно ощущения опасности, исходящей от никогда не виденной мною возлюбленной Васика – уж слишком расплывчато и плохо осязаемо это самое ощущение.
Но, тем не менее, уговорить Дашу проверить по ментовским каналам Нину Николаевну Рыжову – нужно, как мне кажется.
– Так-то оно так, – проговорила я, – только вот... Неужели ты, Даша, совсем за нашего Васика не беспокоишься? Ведь прекрасно зная его дурацкий характер и склонность ко всяческим пьяным безобразиям, трудно быть уверенным в том, что Васик снова не вляпается в какую-нибудь историю. Ведь верно?
Даша пожала плечами.
– Н-ну да... – как-то неуверенно проговорила она, – но только, Ольга, странно так нянчиться со взрослым человеком. Но если ты просишь...
– Тебе же не трудно, – тут же подхватила я, – просто позвони своему отцу и попроси его, чтобы он, в свою очередь, позвонил своим знакомым – соотвествующим знакомым.
– Ладно, – вздохнула Даша, – сделаю. Вот только...
– Что – только? – поинтересовалась я.
– А что будет, если эта самая Рыжова никогда никаких сложностей с законом не имела и – таким образом – милиция нам никакой... ну, почти никакой информации не сможет дать?
– Тогда – хорошо, – сказала я, – это значит, что избранница Васика – не уголовница.
– А-а... – протянула Даша.
Она немного помолчала, затем проговорила задумчиво:
– Мне кажется, – сказала она, – лучше будет тебе, Ольга, немного пообщаться с избранницей Васика.
– Почему это? – поинтересовалась я.
Даша, отмахнулась от меня рукой, воздерживаясь пока от объяснений, и продолжала:
– Вычислить эту самую Нину, когда мы знаем имя, фамилию и домашний адрес с телефоном, совсем несложно, – проговорила Даша, – ты вроде бы случайно пообщаешься с ней, поговоришь... Ну, допустим, остановишь ее на улице – спросить, который час или... как пройти на станцию метро... А сама тем временем...
– Проникну в ее сознание и узнаю, что это за человек, – закончила я за Дашу.
– Точно, – кивнула мне Даша, – это же не против твоих принципов? Ну и что от того, что ты заглянешь ненадолго в черепную коробку девушки? Это же как... все равно, что приоткрыть дверь в чужую квартиру. Просто посмотреть и все – руками ничего не трогать.
Я неопределенно качнула головой. Конечно, Дашина идея не так плоха, но...
– А если ты это сделаешь, – быстро добавила Даша, – будет здорово. И не нужно вовсе никуда больше обращаться. Что можно узнать из сухих ментовских файлов? Тем более, что я – голову даю на отсечение – уверена в том, что о Нина информации у ментов немного... Не может же она быть на самом деле известной рецидивисткой, которую уже много лет Интерпол совместно с ФСБ разыскивает...
– Надо подумать, – вздохнула я.
– А чего тут думать? – воскликнула Даша. – Где здесь бумажка с адресом?.. Ага, вот она... Поехали! Сейчас вечер – эта девица скорее всего дома.
– Хорошенькое дело, – проворчала я, – мало того, что мне придется вторгаться в сознание совершенно незнакомого мне человека, мне еще и в его квартиру врываться предстоит... То есть – в ее квартиру.
– Зачем это – врываться? – деловито проговорила Даша, убирая со стола чашки и чайник. – Зайдем и спросим... Там придумаем – что спросить.
– Ладно, – произнесла я после недолгих раздумий, – можно съездить. Эх, на что только не пойдешь ради друзей...
– Это точно, – поддакнула Даша и добавила, как бы немного в сторону, – богатейший материал будет для моей будущей книги...
«Вот так здорово, – подумала я, пряча свои сигареты обратно в сумку, – а я думаю, почему Даша так оживилась, когда ей в голову пришла эта мысль... Она, оказывается, собирает материал для своей книги».
– Поехали, – сказала Даша, возвращаясь в гостиную.
– К дяде Моне, – привычно выговорила Нина, когда с пистолетным щелчком отворилась массивная металлическая дверь, – он дома?
Появившееся в дверном проеме узкое старушечье личико при виде стоящей на пороге Нины сморщилось до размеров сушеной груши.
– А где же ему еще быть? – проскрипела старуха с видимой неохотой впуская Нину в темную и тесную прихожую. – Он, почитай, уже лет двадцать не выходил за порог...
Одной рукой шелестя по остающим от стен обоям, другую руку Нина вытянула вперед, нащупывая себе дорогу – скорее по привычке – потому что и в полной темноте ориентировалась в прихожей прекрасно – она уже столько раз была здесь.
– Не лапай обои-то... – квакнула вслед Нине старуха, – чего их лапать? И ногами не шаркай... Весь паркет мне истоптали сволочи, бесстыдники...
Нина вдруг подумала о том, что она никогда не разговаривала со старухой, кроме, конечно, тех моментов, когда дежурной фразой сообщала, что идет к дяде Моне. У старухи не было никаких оснований, чтобы ругаться на Нину, и Нина только сейчас поняла, что старухина ругань вовсе не является выражением эмоций, а служит, скорее, продолжением комплекса естественного каждодневного поведения старухи – все равно как вполголоса напевать, стоя над плитой и следя, чтобы кипящий суп не залил газовую горелку.
Когда последняя мысль, закружившись, словно освобожденная от гнета пружина, теряя очертания, улетела в небытие, Нина вздрогнула, поняв, что все еще находиться в темной прихожей, а ее правая рука уперлась в шершавую деревянную поверхность двери.
Нина медленно сомкнула ладонь в кулак и негромко постучала. Ответа на свой стук она дожидаться не стала, потому что никакого ответа не должно было быть. Нина легонько толкнула дверь и шагнула за порог – и оказалась в тесной комнатке, заваленной самым невообразимым хламом и освещенной тусклой пыльной лампочкой под самым потолком.
Нина остановилась.
– Дядя Моня... – шепотом позвала она.
Тени он нагроможденного в комнате хлама высились по стенам, словно призрачные безмолвные чудовища. Нина осторожно огляделась и позвала снова:
– Дядя Моня...
Качнулось одно из призрачных чудовищ, и откуда-то сбоку – как раз из-за поставленного стоймя журнального столика, у которого уцелели только две ножки – появился низенький старичок. Невесомые бесцветные волосы на висках старичка стояли дыбом, обрамляя обширную серую лысину – волосы едва заметно шевелились при каждом движении старичка, словно тончайшие щупальца омерзительного насекомого.
Нина вздрогнула, но тотчас взяла себя в руки.
– Дядя Моня, – сказала она, – это я.
Старичок улыбнулся и кивнул. Волосы его вздыбились кверху, отчего тень на стене от его головы стала похожа на погружающегося глубоко под воду осьминога. Нина поморщилась и отвела взгляд от стены.
– Я вижу, – проговорил старик, – что это ты... Надеюсь, в этот раз не повторится то, что случилось в прошлый?
– Нет, – поспешно ответила Нина, – не повторится. Сегодня я принесла деньги.