— Поздравляю, — губы Надежды едва шевельнулись.
— И Лиза, и Катерина были изумительными жёнами, отличными хозяйками и просто чудесными людьми, — Тополь зажмурился и опустил голову. — Знаю, я подлец, каких мало, я испортил жизнь двум замечательным женщинам, поверившим мне и родившим мне по ребёнку…
— Ого, да ты у нас многодетный папаша! — хмыкнула Надежда и с радостью отметила, что губы Леонида мелко задрожали.
— Это какое-то наваждение, — тонкие пальцы Тополя сжались, сминая край шляпы. — Ни днём ни ночью мне не было покоя. Как дурман, как отрава, твои глаза преследовали меня повсюду, где бы я ни находился и что бы ни делал. Я старался… видит Бог, как же я старался избавиться от этого сумасшествия! Мне казалось, пройдёт время — и я смогу вычеркнуть из памяти всё, что хотел забыть…
— Зачем ты мне всё это говоришь? — от вида трясущихся рук и дрожащих губ Леонида к горлу Надежды подкатила тошнота. — Что ты от меня хочешь?
— Ничего… — он прерывисто вздохнул.
— Тогда зачем ты здесь?
— Я больше не могу… без тебя, — неожиданно по щеке Тополя скатилась слезинка и, споткнувшись о густые волосы бороды, застыла крупной прозрачной каплей.
— А ты поплачь, авось поможет! — зло бросила Надежда. — На что ты надеешься, свалившись мне на голову через пятнадцать лет после развода? Ты что думаешь, стоит рассказать душещипательную сказку про белого бычка, пустить пару слезинок, и ты сможешь выпросить немножко любви? — Надежда презрительно улыбнулась. — Тебе ста граммов хватит? Или ты рассчитываешь на полкило?
— Неужели за эти годы в твоей душе ни разу ничего не шевельнулось? — Тополь снова пронзительно посмотрел Наде в глаза.
— Прости, милый, все эти годы мне было не до шевелений! Пока ты разводил свою слюнявую философию, сидя под крылышком у очередной глубоко порядочной и рукодельной супруги, мне требовалось кормить ребёнка, алименты на которого, несмотря на свою вселенскую тоску, ты платить не спешил.
— А ты изменилась, — хрипло проговорил Тополь.
Неожиданно перед его глазами предстала худенькая хрупкая девочка с огромными серыми глазами и светлыми завитушками волос. Девочка из прошлого нисколько не походила на уверенную в себе широкоплечую женщину с холодным режущим взглядом и жёсткой ухмылкой. Вроде бы всё то же: и густо-серые, глубокие глаза, и родинка на щеке, и едва заметный шрам на подбородке — всё, кроме по-детски наивной доверчивости и доброты.
— Ты тоже, — Надежда прислушалась к звукам, доносившимся с лестничной площадки. — У тебя всё? Если да, то уходи. С минуты на минуту должен появиться Семён. И мне бы не хотелось ему объяснять, кто ты и зачем прибыл.
— Надя, послушай… — голос Леонида сорвался. — Если в тебе осталась хоть искорка человечности, ты должна меня понять…
— Я ничего тебе не должна, — обрубила она.
— Надя, мне никто не нужен, кроме тебя, можешь ты это понять или нет?! Я ломал себя и завязывал в узел долгих пятнадцать лет…
— Прекрасное занятие, следующие пятнадцать можешь заняться тем же.
— Роднее тебя у меня никого нет!
— Тополь, очнись и прекрати нести бред! Мы с тобой абсолютно чужие люди, и нас ничего не объединяет, кроме ребёнка, которого ты не знаешь даже в лицо.
— Но он есть, — цепляясь за соломинку, жалко улыбнулся Леонид.
— Кроме него, у тебя есть ещё двое, — Надежда с беспокойством скользнула взглядом по наручным часам. — Если тебе необходимо на кого-то изливать свою отцовскую заботу, ступай к ним, а нас с Семёном оставь в покое. Моему сыну уже семнадцать, и он не нуждается в опеке.
— Нашему сыну, Надя.
— Ты потерял на него всякие права в тот момент, когда бросил мне под ноги копеечную милостыню.
— Если бы ты знала, как я сожалею о своём поступке! Сколько раз я вспоминал этот день, и каждый раз моя душа обливалась кровью…
— Меня нисколько не интересуют метания твоей бессмертной души, — холодно сказала Надежда. — Уходи, Тополь.
— Мне бы хотелось увидеться со своим сыном.
— А его ты спросил? Он тебя захочет видеть?
— Он уже взрослый, он должен понять, что жизнь…
— Да никто тебе в этом доме ничего не должен! — повысила голос Надежда и тут же замерла, потому что в двери, за спиной Леонида, раздался звук поворачиваемого в замке ключа.
— Что за шум, а драки нету? — улыбаясь, Семён шагнул в прихожую и увидел, что посреди неё стоит какой-то незнакомый мужчина в плаще. — Ой, извините, я вас не видел. Здравствуйте. Мамуль, я задержался, у нас были дополнительные по физике, ничего?
— Так ты и есть Семён? — мужчина в плаще с восхищением посмотрел на высокого красивого мальчика с синими, как весеннее небо, глазами.