— Какая ты молодец, мама! Решила бить на жалость? Что ты от меня ожидаешь услышать? Дифирамбы? — холодный взгляд дочери царапнул мать по лицу. — Ты жила, как считала нужным, так что же ты теперь выдавливаешь из меня слезу? Ты не смогла устроить свою личную жизнь, хотя у тебя имелось целых пятнадцать лет. А теперь ты хочешь, чтобы одинокой осталась я?
— Настенька, кто говорит об одиночестве? Тебе всего восемнадцать, вокруг тебя достаточно порядочных и надёжных людей. Зачем вставать в очередь за болью и несчастьем? Ну почему именно он?!
— Потому что я его люблю.
— Это твоё окончательное решение?
— Да.
С оглушительным хрустом мир раскололся надвое, и Марина Дмитриевна отчётливо и ясно осознала, что голос сердца дочери гораздо громче вразумительных речей матери.
— Говорят, твой папочка снова женился, — Надежда вытерла тарелку, убрала её на полку и обернулась к сыну. — Представляешь, седина в бороду, а он на четвёртый заход пошёл.
— И кто эта фея? Не иначе как слепая искалеченная кляча преклонного возраста, полностью потерявшая надежду заарканить хоть кого-нибудь, — Семён подцепил ножом масло и принялся намазывать его на хлеб. — На такого, как мой папенька, могла клюнуть только слепая, глухая и полностью лишённая обоняния особа.
— Представь себе, нет, — хмыкнула Надежда. — Ей всего-навсего восемнадцать, от силы девятнадцать, худенькая, беленькая, и глазки как коляски, не то серые, не то голубые.
— Откуда такие сведения? — Семён размешал сахар и стал пить чай.
— Вчера этих двух голубков застукала наша Инуся. Она возвращалась с работы, стояла на троллейбусной остановке. Вдруг смотрит — Лёнька, а с ним какая-то молоденькая девица.
— А почему тёте Инне стукнуло в голову, что эта пигалица — его жена? Ты, мам, поменьше её слушай, она ещё та свистушка. Напридумывает, сама не знает чего, и выдаёт за чистую монету, а ты и рада уши развесить.
— Как ты говоришь с матерью? — беззлобно возмутилась Надежда.
— А что, разве я не прав? — нисколько не смутился Семён. — Сколько раз было: принесёт какую-нибудь сногсшибательную новость, а потом оказывается, что всё совсем не так.
— Да нет, на этот раз никакой ошибки.
— Это ещё почему? — взяв вилку, Семён выудил из пиалы длинный кусок засоленной матерью сёмги и уложил его поверх масла.
— Потому что Лёнька Инусе сам эту девочку представил как свою жену, — Надежда перебросила полотенце через плечо и уселась на табуретку рядом с сыном.
— Это как? — от удивления Семён на какой-то момент забыл о сёмге. — Он чего, совсем совесть потерял? Ещё бы додумался эту девку к нам домой привести. Тётя Инна нам с тобой как родная.
— Не знаю я, чего он там потерял, но Инка мне рассказала вот что. Стояла она вчера на остановке троллейбуса, как всегда, час пик, народу невпроворот, да ещё и дождь пошёл. Ты же знаешь Инку, она может таскать в сумочке всякую дрянь, а того, что действительно нужно, у неё никогда нет. Знаешь, если вытряхнуть содержимое Инкиной сумки на стол, можно обалдеть от того, какую кучу ненужной дряни носит с собой эта красотка: старые фотографии, письма чуть ли не всех своих хахалей, какие-то брелоки, сувениры… Ладно, что-то я увлеклась. В общем, самой нужной вещи, то есть зонта, у нашей Инуси с собой не оказалось. А тут как на грех дождь, ну, она и юркнула под козырёк остановки, чтобы не вымокнуть.
— И тут свершилось! — торжественно проговорил Семён.
— Да ну, тебе рассказывать… — махнула рукой Надежда и хотела встать с табуретки, чтобы закончить с посудой, но Семён вцепился в рукав её халата.
— Ма, не обижайся, это я так, пошутил. Сядь, расскажи, что произошло дальше, мне интересно.
— Ну что дальше? — Надежда снова опустилась на табуретку. — Стоит наша Инуся в самом уголке, народу напихалось немерено, и понимает она, что выбрала не самое хорошее место. По асфальту дождь лупит, и все ей на колготки льётся. Стала она пробираться в серединку, да не тут-то было: люди после рабочего дня нервные, орут, локтями толкаются. Хорошо, какой-то автобус подъехал, половина народа из-под козырька к дверям рванула, места побольше стало.
— Тут наша тётя Инна и передислоцировалась, — с набитым ртом проговорил Семён.
— Как бы не так! — возразила Надежда. — Только Инка намылилась отойти от края, как смотрит — посреди остановки стоит твой папаша и так нежно-нежно прижимает к себе какую-то молоденькую девицу.
— О! Даже так? — сверкнул глазами Семён.
— Даже так, — усмехнулась Надежда.