— Они дойдут за час… — пробормотал Оделонар и начал осторожно разворачивать картину, которая должна была послужить для дюков ориентиром.
Холст занял своё место в раме. Мастер отошёл на несколько шагов и придирчиво вгляделся в своё творение.
— Никуда не годится! — неудовлетворённо буркнул он. — Нужно было рисовать каждого по отдельности. Хоть всё сначала начинай.
— Так… — без предисловий начал Художник. — Этот портрет — первый в череде других, которые должны были занять эти рамы. Картины написаны, но перенесены в какое-то другое место. Прототипами служили наши знакомцы из Тильецада, — он говорил отрывисто, как в трансе. — Так он защищал дюков от неминуемой гибели.
— Откуда… — начал было Хаймер.
— Видел! — отрезал брат Мренд. — Это не всё. Оделонар погиб.
— С кого он писался? Вроде на Окта похож… — спросил Кинранст.
— Это собирательный образ. Мастер хотел напомнить дюкам о ком-то, кого они давно потеряли. Точнее не скажу, — Художник постепенно приходил в себя. — Выходит, я когда-то скопировал эту картину… По памяти… Занятно…
Он снова задумался и зашагал к выходу из галереи. Друзья двинулись за ним. Первооткрывателю на мгновение показалось, что не брат Мренд возвращается в Тильецад, а Оделонар шагает сквозь время…
III
Незаметно спустился вечер. В общем зале стал собираться народ.
Удивительным был этот зал: с одной стороны, он выглядел по-домашнему уютным, с другой — казался безразмерным, к тому же обладал отличной акустикой, поэтому говорить можно было почти шёпотом. Хаймеру всегда нравился контраст самого парадного помещения Тильецада с наиболее скромными в Императорском дворце.
Народу на совет собралось намного больше, чем предполагалось вначале, высказаться хотели многие. Проблема состояла лишь в том, как убедить дюков, не желавших вмешиваться ни в какие дела, происходившие за пределами Дросвоскра, участвовать в общем разговоре. Помогать они были согласны кому угодно. Восстанавливать справедливость, хотя бы и дорогой для себя ценой — тоже. Но решать свои проблемы люди, по их мнению, должны были сами. Дюки, как уже известно, были независимы и упрямы. Крайне упрямы. Наверное, в этом была своя правда, но сейчас обстоятельства складывались так, что — по доброй воле или по необходимости — приходилось объединяться. Поэтому, несмотря на всю свою отстранённость, даже они всё-таки созрели, чтобы прийти на совет в собственном замке. Тем более что люди, уставшие их уговаривать, в конце концов, самым хитрым способом додумались совместить совет с ужином. Не менее роскошным и обильным, чем вчерашний.
Это было странное зрелище: дюксы, скорее привыкшие петь, чем говорить, смущённо сидели, сбившись в небольшую стаю. Дюки, которые обычно становились распорядителями пиров, вообще не могли взять в толк, зачем их пригласили, однако старались никоим образом не выказывать своего недоумения. Будучи истинными кавалерами, они окружили своих дам особо подчёркнутой заботой.
Первым, на правах хозяина, должен был говорить Окт:
— Я… не знаю… что сказать… Это… Рёдоф… мастер… — почти растерянно и делая тяжеловесные паузы между словами, густым басом довольно невнятно прогудел длиннолицый гигант. — Или… вот Кинранст… Пусть… они… говорят. Мы — послушаем… Так — правильно. А если… помочь — поможем.
Похоже, Рёдоф не предполагал выступать, поэтому не сразу сообразил, с чего начать.
— Тут вот какое дело… Собственно, все о нём знают… Все понемногу. Все, да вот не всё. Да и доказательств никаких не было. Вкратце вот что вызывает беспокойство… На сударбском Престоле давным-давно воцарилась измена. Если говорить точнее, то никакого бессмертного Императора нет, да и не было никогда. Раньше Конвентус всем голову морочил, подсовывая своих безвольных слуг. Последний Йокещ был тоже из таких… От Конвентуса, значит. Теперь он уничтожен. И Конвентус истреблён. Весь, — Рёдоф помолчал, нелегко подбирая точные слова. — Подробности пока не известны, одно понятно, что извёл его никто иной, как бывший Кридонский Наместник. Тут кое-кто с ним знаком, так что особенно не удивляйтесь. У нас имеются неопровержимые доказательства, что он жив и только инсценировал свою смерть. Похоронили мнимого Арнита.
Неожиданно раздался вскрик Сиэл:
— Я не знала!.. Не знала… — почти беззвучным шёпотом повторила она после долгой дурной паузы. — Но чувствовала…
Старик слегка увлёкся и был готов и дальше обличать коварного Императора, но оглянувшись на побледневшую невестку, немедленно прервал гневную речь и озабоченно забормотал: