— Отчего же ты не посвятил в свои планы меня?
— Ну-у, я полагал, что не стоит беспокоить Ваше Величество, когда вы решали столь серьёзные проблемы, как подготовка возвращения Императора Арнита. А мне совсем не безразлично, что происходит на моей родине… И потом… — Цервемза настолько расхрабрился, что добавил: — Осмелюсь напомнить, сир, что решительно все документы, которые касаются вторжения в Дросвоскр, засвидетельствованы вашим перстнем. Полагаю, подданным знать об этом не обязательно?
Арнит предпочёл не заметить язвительного тона Советника.
— Итак…
— Итак, — Цервемза тоже не заметил, как изменился голос повелителя. — Конечной целью была военная операция. Но поскольку так просто никто не мог проникнуть в анклав, находящийся под неусыпным контролем длинномордых, необходимо было притупить их бдительность и подточить силы. Поэтому я подговорил ныне покойного Садовника (не то второго, не то четвёртого по счёту) поделиться ростками оньрека, а заодно и секретами его выращивания. Потом с торговыми караванами заслал эту пакость в Амграману. Они там любят цветочки разводить…
— Разумно…
— Немножко зная тамошних садоводов, я не сомневался, что рано или поздно они сумеют разобраться с напастью.
Арнит удивлённо поднял брови.
— Вы не ослышались, сир, они должны были справиться. Только вот… последствия растительного нашествия оказались весьма плачевны для жителей провинции: во-первых, многие отравили свои души плодами растений, в свою очередь отравленных оньреком. Во-вторых, почувствовали себя неуверенно не только люди, но и дюки. Тогда я заслал в столицу анклава двух самых отпетых негодяев, которых смог найти в Мэнигской тюрьме. В обмен на свободу они согласились пойти на любое преступление. Появляясь в разных уголках Амграманы, они пакостили, как могли: то один что-нибудь украдёт, то другой — испортит. Несложные чары, наведённые одним из придворных шарлатанов, делали их неуловимыми. Постепенно эти двое вошли во вкус и стали зверствовать так, что даже мне стало жутковато. Они настолько разошлись, что неожиданно даже для меня убили одного из амграманских мастеровых.
Говоря это, Цервемза сильно кривил душой. Убийство Пекаря отнюдь не было случайностью. Наоборот, подсылая бандитов в его дом, Советник сбивал одним выстрелом даже не две, а три мишени: перерубал последний родственный корешок, провоцировал дюков, а заодно избавлялся от глупых пешек.
Возможно, старый хитрец продолжал бы свой рассказ до бесконечности, но вдруг Император, прервав его буквально на полуслове, поднялся с кресла и направился к двери:
— Уже поздно, а такой разговор не терпит спешки. Нынче я устал. Продолжим завтра. Разбудишь как всегда. А теперь прикажи прислать слуг в опочивальню, — на пороге он несколько задержался и прибавил: — Да… пожалуй, мою жену тоже…
Цервемзе ничего не оставалось, кроме как с учтивым поклоном проводить Государя и отправиться выполнять его поручения. Однако, сделав, что положено, Императорский Советник остался в некотором замешательстве: "Раньше он вёл себя по-другому… Более чем странно…" — думал Цервемза, не узнававший своего воспитанника и начинавший всерьёз волноваться как за хозяина, так и за собственную шкуру.
V
Когда к середине ночи Ревидан возвратилась в свои покои, Арнит почувствовал себя окончательно одиноким. Ну не могла эта женщина дать ему ничего, кроме горестных воспоминаний. Одно время он тешил себя совершенно безумной мечтой, что Художник наделил Ревидан не только внешностью Сиэл, но и душой. Ну, хотя бы малой её частью. Однако рядом была всё та же постылая пустышка, только в другой упаковке. Изредка пользоваться этой игрушкой было даже приятно. Хотя и небезопасно… Кто знает, что могло взбрести в коварную головку?
Когда Императору очередной раз надоедало развлекаться с придворными дамами и дамочками, он посылал за Ревидан. Проведя с ней некоторое время, он всегда отправлял жену обратно, очевидно побаиваясь за свою безопасность.
Арнит честно попытался заснуть. Понял, что это не светит. Оделся и вышел в сад. Подумать было о чём…
Правителю было по-настоящему страшно. Какие бы чувства он ни испытывал по отношению к своему воспитателю — тот перешёл все границы дозволенного. Да и недозволенного тоже… Так и до бунта недалеко. Когдатошний кридонский мальчик мог думать что угодно, но Бессмертный Йокещ должен избавляться от таких царедворцев. Чувства, особенно тёплые детские воспоминания — слишком большая роскошь для августейших особ.
"Что же делать? — лихорадочно думал Император, понимая, что мир, который он так, тщательно и тщетно выстраивал, рассыпается на песчинки. — Ну, предположим, можно попросту убить Цервемзу — слишком уж зарвался. Равным мне себя числит. Объявить его бунтовщиком? В тюрьму отправить? Нет, пожалуй, лучше показательно казнить где-нибудь на площади. Не принято? А самовольничать, значит, принято? Нет, слишком вычурно… Вот что: в данном случае, пожалуй, не помешает пара капель одного из моих заветных зелий — и через несколько дней я буду прочувствованно и со слезой в голосе говорить надгробное слово над телом моего верного слуги, безвременно и нелепо погибшего от неожиданной, неизвестной и беспощадной болезни… Решено! От бунтарей и неверных слуг надобно избавляться. И немедленно…