В любом случае, как бы он не язвил над своим собственным положением, правда заключалась в том, что его жизнь действительно находилась в руках этого... человека. Ну или кем бы он там ни был на самом деле.
Так что он несколько мгновений думал, а затем вышел из квартиры следом за голографической проекцией Лапласа. К слову, хозяин этого места просто прошёл сквозь дверь, как какое-то чёртово приведение.
Короткий спуск на лифте и пару коридоров спустя, они вышли на «улицу», если её можно было так назвать.
За всё проведённое здесь время Риваль уже успел привыкнуть к тому, что мир вокруг него загибался вверх, создавая сферу, на внутренней поверхности которой и располагались жилые поселения для тысяч членов Фонда Лапласа, что обитали на станции.
Конечно же, по началу это место не переставало его удивлять, но даже самые впечатляющие вещи со временем превращаются в обыденность.
У выхода из здания их ждал белоснежный флайер, похожий на сплюснутую каплю из белого пластика и металла. Точно такой же, каким в своё время воспользовалась Фарлоу, чтобы доставить его и Шан в зону, где строились врата.
Риваль до сих пор не мог поверить в то, что эта штука будет работать, но видя то, как энтузиазм Линфен с каждым днём становился только сильнее, уже начинал сомневаться в собственных выводах. Может быть, у них и правда всё получится. Кто знает.
Двери флаера плавно поднялись вверх, открывая рассчитанный на четырёх человек салон.
— У вас, что по всей этой чёртовой станции распиханы проекторы?
— Это мой дом, Риваль, — улыбнулась голограмма Лапласа. — Я в нём хозяин.
— Очень информативно. Так, что это за работа, с которой не могут справится ваши собственные люди? — спросил Риваль, когда дверные панели аэрокара встали на место и тот плавно поднялся в воздух. — И почему вам требуется привлекать для неё похищенного вами же аналитика верденской разведки?
Сидящая напротив него в кресле голограмма ответила не сразу. Хотя, правильнее будет сказать, что ответила не она, а идущий из размещённых внутри флаера динамиков голос, но сейчас это было не так важно.
— Риваль, вы когда-нибудь слышали о Демоне Лапласа? — спросила голограмма, пропустив мимо своих несуществующих ушей ремарку про «похищенного».
— Кажется Рита назвала вас демоном, или что-то в этом роде, — хмурясь припомнил Блауман.
Услышав это, проекция мужчины улыбнулась.
— Нет, я не совсем это имел в виду. Демон Лапласа — это умозрительный эксперимент. Жвачка для мозгов, если хотите более простое определение. Его высказал в тысяча восемьсот четырнадцатом году французский математик, Пьер-Симон Лаплас.
— Родственник?
— Нет, лишь однофамильцы, — усмехнулась проекция. — К Эолии и его семье этот человек не имел никакого отношения.
— Почему вы всегда говорите об Эолии Лапласе в прошедшем времени? — спросил Риваль, наблюдая за тем, как за стёклами аэрокара проносится пространство «Внутренней Догмы» — внутренней части станции «Голгофа», где по внутренней части сферы располагались небольшие городки для жителей Фонда.
— Потому, Риваль, что я — это не он. Поэтому я и задал вам свой вопрос.
— Об этом Демоне?
— Именно.
— Почему?
В этот раз на ответ потребовалось чуть больше времени.
По лицу сидящего перед Ривалем голографического фантома промелькнуло нечто. Что-то среднее между озабоченностью и нервозностью, словно этот разговор не нравился ему так же, как собственное положение не нравилось самому Ривалю.
— Суть этого эксперимента в представлении вымышленного существа, — заговорила голограмма. — Существа столь всеведущего и могущественного, что оно способно предсказать и осмыслить положение абсолютно каждого объекта в нашей вселенной. И не просто осмыслить, но управлять ими. Изменять и влиять на них. Такому существу было бы подвластно само время. Ведь настоящее для него являлось всего лишь следствием прошлого и очевидной причиной будущего.
Голограмма поджала губы, будто человек, неожиданно вспомнивший что-то плохое.
— Я — это своеобразная насмешка над этой концепцией. С этой станцией, со всеми технологиями и ресурсами фонда я представляю собой нечто подобное Демону Лапласа. Благодаря системам квантовой связи я способен связаться с агентами и сотрудниками Фонда мгновенно. Где бы они не находились. Благодаря действиям и открытиям Эолии, я знаю наше прошлое, по крайней мере часть его. И поэтому наше настоящее для меня — это явное следствие того, что произошло из-за бегства Эллинов. И в то же самое время, все события, которые сейчас происходят, не важно идут ли они в разрез с планами Фонда Лапласа или же нет, становятся причиной выстраиваемого нами будущего. Будущего, у которого только один закономерный итог.