Стать личностью нельзя, личностью можно только становиться; это понятие невозможно трактовать статически; его можно понять лишь в динамике. Личность предстаёт как результат саморазвития – обогащения и преобразования внутреннего мира индивида, осуществления заложенных в нем сверхприродных возможностей, обусловленных, повторю, такими причинами и осуществляемого такими средствами, которые отсутствуют в природном мире. (Именно ввиду этой парадоксальности христианство говорит о таинстве творения из ничего.) Понятно, что становление личности требует тяжёлого духовного труда: социализация создает лишь предпосылки для появления истинно человеческих качеств. Если же такого усилия нет, то не будет и личности. В выборе между этими возможностями и состоит драма истории, по словам Бердяева, «внутреннее, полное драматизма свершение судьбы человека»[84].
Разумеется, говорить о самоизменении значит подразумевать и существенное расширение интеллектуального кругозора индивида вследствие образования и занятий умственным трудом. Для нравственного развития интеллектуальное усилие представляет собой необходимое (хотя и недостаточное) условие. Личность имеет по существу неразделимую интеллектуально-нравственную природу (вспомним афоризм Ключевского: «мысль без морали – недомыслие, мораль без мысли – фанатизм»).
Именно на пути к личности люди становятся способными к общежитию, достойному их парадоксальной духовно-телесной природы. Важнейшие критерии такого общежития – право, гражданственность, государственность. Право подразумевает своеобразный «договор» между автономными индивидами, ограничивающий естественные отношения господства – подчинения. Право и государство становятся механизмом сдерживания природного хаоса, разрешения социальных (и прочих) противоречий. Тут и правосознание, и уважение к себе и другим как к разумным существам, преодолевающим варварство, и личная и трудовая этика, и понятия чести и долга, и доброжелательность, толерантность и вежливость.
Всё сказанное означает, что, трансцендируя, человек оказывается способен преобразовывать эволюцию, направляя процесс самоорганизации Вселенной. Эти представления близки идее о «коллективном разуме» человечества приверженцев теории универсального эволюционизма, например, Н. Моисеева. П. Тейяр де Шарден предполагал конвергированное развитие сознаний, в результате которого все они сливаются в высшей точке «омега», приобретая новое качество[85]. Юнг также не исключал того, что психика индивида соотносится с некоей внеположенной ему психической сферой. Можно уловить связь такого рода представлений и с идеей о ноосфере В. Вернадского.
Исходя из признания свободы как основного условия Сознания-Бытия, следует признать и возможность невыявления в индивиде личностной основы, несовершения актов Сознания, когда Бытие не случается. Какова в таком случае альтернатива?
Дьяволиада псевдосознания
Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно. Точность мышления есть нравственная обязанность того, кто к этому мышлению приобщён.
Отказ от бремени самостоятельного нравственно-волевого усилия, а попросту неумение и нежелание мыслить и познавать, приводит к тому, что состояние Сознания не возникает, разум «не включается», Бытие – не случается. В этих условиях человек или живёт вовсе неосмысленно, или его интеллект не оплодотворяется нравственностью[86]. Это можно было бы назвать псевдосознанием, ложным сознанием[87], или не-сознанием. Тем самым сном разума, который рождает чудовищ, иррационализм, безраздельное господство разнообразных страстей. Бердяев понимал возможность Сознания, но возможность не реализованную, как «первоначальное зло отпадения» – человека от Бога.
Несамостоятельность псевдосознания приводит к использованию чужих представлений, наслаивающихся друг на друга. Происходит передача атрибутов суверенной личности в другие руки; при этом люди оказываются объектом разнообразных манипуляций. Именно в псевдосознании, в частности, неверном осмыслении своих потребностей и возможностей, заключается основная преграда на пути к появлению личности. Чем глубже погружается человек в суетность мира, тем вернее возвращается к неодушевлённому природному состоянию. Не делая самостоятельного усилия, слепо следуя как бы уже «известному», индивид обманывается кажущимися видимостями этого мира. Юнг обращал внимание на то, что так возникают «нетерпимые искажения и ложные выводы, которые могут иметь самые серьёзные последствия. …вместо истины мы имеем дело с обманчивой видимостью»[88].
87
Это понятие шире «ложного сознания» Маркса, которое он связывал с понятием «идеология» как превращенной формой сознания.
88