Однако хорошая история – это не просто последовательное перечисление событий. Повествование позволяет объяснить, что эти события означают и почему они произошли. Истории нужны нам, чтобы понимать окружающий мир и происходящее в нашей собственной жизни. Наполненные смыслом истории дают нам возможность хранить в мозге сложные события нашего мира и извлекать информацию, которую мы на протяжении всего нашего существования в этом хранилище запасаем. Этими же историями мы пользуемся, чтобы передавать знания друг другу, уяснять свое место во Вселенной или по крайней мере создавать такое, ради чего стоит жить. От одной мысли об альтернативном варианте – жизни как череде случайных неконтролируемых событий – становится жутко. Как писал Портер Эббот, профессор английского языка из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, истории – «это основной способ, с помощью которого наш вид организует свое понимание времени»{4}.
То же самое относится и к самоидентификации. Наше представление о себе – это история, объединяющая наше прошлое, настоящее и будущее «я». Это когнитивная конструкция, которая позволяет нам поддерживать необходимую иллюзию, будто вы всегда были и остаетесь одним и тем же человеком. То, как вы рассказываете эту историю себе или другим, и есть повествование, нарратив, наполняющий вашу жизнь смыслом.
С точки зрения нейробиолога, нарративы – это расчеты, которые производит наш мозг. В отличие от алгоритмов распознавания лиц, которые ограничиваются простым сопоставлением образов, нарратив упорядочивает события, придавая им сюжетную содержательность. Но ведь количество событий, гипотетически способных произойти в нашем мире, практически безгранично – значит ли это, что и нарративов может быть бесконечное множество? Вовсе нет. Как подтвердит любой искушенный читатель или кинозритель, наш мозг в результате эволюционного развития приспособился раскладывать эти цепочки событий по относительно немногочисленным полочкам нарративных вариантов. И нам ничего не стоит зациклиться на привычном шаблоне.
В бытность практикующим психиатром я имел дело с пациентами, которых что-то до такой степени измучило в их личных нарративах, что вынудило обратиться за помощью. И сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что многим из них я просто не мог помочь, потому что у меня не было тогда необходимого инструментария. Смягчить симптомы тревожности и депрессии лекарства позволяли, но скорректировать личный нарратив никакая таблетка была не в состоянии. Сейчас ситуация начинает меняться благодаря распространению психоделиков, но даже при медикаментозной поддержке переключиться с ходу не получится. Нарратив движется как массивный супертанкер, обладающий огромной инерцией, поэтому, чтобы развернуть такую махину, нужны предварительная подготовка и много энергии. Представьте себе нагруженное судно, пересекающее океан. Капитан получает сведения, что прямо по курсу формируется ураган. Если до него еще далеко, корабль успеет эту бурю обойти. Но если времени или топлива мало, у капитана просто не будет иного выбора, как прорываться через бурю, уповая на лучшее.
То же самое происходит и с нарративами. Если хватит времени и энергии, вероятность изменить затверженный сценарий существует, однако возможности менять его не безграничны. Немудрено догадаться, что давние, устоявшиеся нарративы менять труднее, чем новоизобретенные. Более догматичные, консервативные натуры с меньшей вероятностью меняют нарративы, чем люди когнитивно более гибкие и открытые новому опыту. При этом наша когнитивная косность может в какой-то мере обусловливаться первыми историями, которые мы слышим в детстве. Если эти первые истории рассказываются в морализаторском ключе и герой всегда поступает правильно, такой шаблон бывает тяжело разорвать в более позднем возрасте. Кроме того, люди, не приемлющие риск, встревоженные или депрессивные, тоже не особенно стремятся корректировать курс своего личного нарратива, и сейчас мы располагаем данными о биологических изменениях, позволяющих объяснить, почему с возрастом наш мозг теряет пластичность. Переписывать историю собственной идентичности нам мешает ряд самых разнообразных причин, но первый шаг к изменению – узнать, как, собственно, возникают нарративы.
Эта книга рассказывает о том, как мозг выстраивает жизненные нарративы, создавая таким образом наше представление о себе. Путь сложный и долгий, поскольку жизнь человека включает не только все когда-либо происходившее с ним, но и все, что он узнал или перенял от других. Все, что содержится в нашем мозге, – уже наше, откуда бы оно ни пришло. Добавим к этому содержанию постоянно меняющийся физический субстрат, называемый организмом, и вот перед нами поистине трудная проблема во всей своей красе.
4
H. Porter Abbott,