— Ба. Какие люди.
Солнце заслонила рожа Чарльза. Поэтому в первые секунды я была ему рада.
— Ну привет, Чарльз, — буркнула я.
— Как тебе Дракон? — спросил он, вытаскивая сигарету.
Я с трудом поднялась, отворачиваясь от парня.
— Очень милый педофил.
— Ой, да ладно тебе. Он иногда тупит, но если стукнуть, то перестанет. Как старый телек.
Он щёлкнул зажигалкой. Вспыхнул огонь. Серый дым повалил клубами из его потрескавшихся губ, длинную тонкую сигарету сжимали такие же длинные и тонкие пальцы. Где, блин, Тео? Куда он опять свалил?!
— Ненавижу просыпаться, — сказала я.
— Я тоже, — ответил он, — Курить будешь?
— Ненавижу эти вонючие палочки.
— А так?
Он коснулся своими губами моих и выпустил дым в мой рот. Я закашлялась и оттолкнула его.
— Отвратительно.
Он усмехнулся.
— Знаю, милая. Знаю.
Мы сидели так довольно долго. Он курил, а я просто. Не знаю. Не хотелось ни о чём думать, просто растянуть бы утреннюю негу подольше, пока проблемы не навалились на тебя тяжёлым комом.
— Тебе в школу не пора, маргинал?
Школа. Идти туда не хотелось. И мне было всё равно, даже если меня исключат. Многие подростки ненавидят школу. Я её не воспринимаю даже и исключаю всякую возможность там появиться. Одно это место вселяет в меня серую тоску. И даже не потому, что там меня не шугаются только такие же, как я.
— Меня называет маргиналом безработный алкаш, у которого нет практически ничего, потому что он всё пропивает.
— Кто сказал, что я безработный?! — возмутился Чарльз. — Я продаю тексты! И иногда зарабатываю. Я же говорил.
— Мне тоже нужна работа.
— Я могу подсобить, — улыбнулся во весь рот Чарльз.
Ему бы не улыбаться вообще, честное слово. Меня всю передёрнуло.
— Веди меня, мой юный недруг.
Пусть он и был меня, скорее всего, старше. Мы поднялись и покинули этот дом. Дальше по улице шла сестра с подругами. Тоже школу прогуливали. Только она считала, что ей можно, а мне нельзя. Я поспешила спрятаться в переулке.
— От кого кантуемся? — заинтересованно спросил Чарльз, прижимаясь ко мне.
Переулок был довольно узким.
— От сестры.
Я подождала, пока она не уйдёт. Потом мы продолжили свой путь. Чарльз опять болтал. на этот раз — о бегемотах и австралийских аборигенах.
Работа распологалась… в том самом клубешнике, где произошел инцидент с Драконом. И сам он сидел там же, где и тогда. И всё так же дымил. В дневном свете оказалось, что у него была целая копна ржаво-коричневых волос. И красный домашний халат.
— Ты что мне, наркоту предлагаешь толкать? — ядовито поинтересовалась я у Чарльза.
— Нет-нет, — ответил вместо него Дракон, — столь юной девочке не стоит заниматься такой похабщиной, — он поймал мой настороженный взгляд. — Да расслабься ты, крошка. Работа будет полностью законной. Мы же не бандиты какие, верно?
И, конечно, на подозрительных личностей совсем не похожи.
— В наш скромный притон… эээ, то есть, в кафе-бар, нужна уборщица, — начал Чарльз. — Платить будут хорошо, в этом я тебя уверяю. Да и работа не пыльная.
— Да, да, я согласна, — энергично закивала я головой.
Так я получила работу. Через нехитрые операции с документами и собеседованиями. И обрела трудовую книжку, которая заняла почетное место в одном из внутренних карманов, куда я складываю всё необходимое.
Итак, первый рабочий день. Бар опустел. Я объявила многочисленной пыли войну. Ни одной пылинке не суждено было скрыться от карающей метлы правосудия. Пол и столы засверкали чистотой, грязь и следы жизнедеятельности примитивных напившихся организмов были устранены.
— Нет-нет, милая, ты совсем не так убираешь.
Передо мной выросла фигура Дракона.
— Вооон там огромное пятно. Посетители будут неприятно поражены столько вопиющей халатностью.
Ага. И от обиды насрут ещё больше.
— Не обижайся, милая, — он провёл длинным ногтём по моей щеке, — Я тебя ругаю, чтобы ты стала убирать лучше. Критика — наивысшее проявление любви.
А я тебя тресну, чтобы ты заткнулся. Это тоже проявление любви. И духовной, и плотской.
Я принялась тереть это пятно. Похоже, кого-то стошнило прямо на пол. Дракон стоял рядом.
— По правде говоря, вид тебя, держащую тряпку, более, чем эстетичный. Рыцарь чистоты в естественной среде обитания.
Я взвыла. За день он уже успел порядком меня достать. Причем самое смешное то, что он даже здесь не работает. Дракон, как он сам выразился, просто неравнодушный посетитель.
Хотя, сказать по правде, работа мне нравилась. Я могла заниматься нелёгким физическим трудом, не думая ни о чём, кроме того, что жутко устала.
Тем временем Дракон подошёл к динамикам и включил музыку. Какой-то стрёмный фанк. «Неравнодушный посетитель» принялся скакать по всему залу, извиваясь и виляя бёдрами. Он щёлкал пальцами в мою сторону и ненавязчиво намекал, чтобы я присоединилась к нему. И наследил по всему залу. Что за несносный тип!
Сопровождаемая его подвываниями, я стала вытирать его следы, потом перешла на стол, стулья и полки в шкафах. Видела искаженное отражене своего заспанного лица и чувствовала гладкую поверхность своими пальцами.
Банки с алкоголем сверкали и переливались. Я равнодушно скользила взглядом по ним.
— Вижу, ты закончила.
Дракон подошёл ко мне. Я едва доходила до его плеча. Тощий, несуразный, с длинными конечностями. Как сенокосец. Куряка оглядел зал и удовлетворённо кивнул.
— Недурственно. Недурственно. Уборщица ты хорошая.
— Спасибо, — я постаралась вложить в сказанное весь свой сарказм.
— Значит, можно и повеселиться.
Он приглушил свет и достал трубку, принявшись её набивать какой-то очередной дурью. В колонках заиграла Every Breath You Take. Он щёлкнул зажигалкой. В свете этой вспышки его черты лица вновь заострились, заплясали огни в его янтарных глах. Таинственно улыбался, глядя прямо мне в глаза. Он и впрямь походил на мудрого дракона, тысячу лет с вершины горы смотрящего на людей, мельтешащих туда-сюда где-то внизу. Лишь на несколько секунд. Долгих-долгих секунд.
— Эта вечеринка только для тебя, юнга. Ты заслужила хоть на минуту оторваться от грязи внешнего мира.
Он выдохнул дым прямо мне в лицо. Я задержала дыхание.
— Ты — нимфа, насильно вывезенная из девственных лесов. Слишком чистая. Слишком безумная.
Я рассмеялась.
— Я обычная замухрышка из безумной семейки. Одно время я ходила на свидания, чтобы бесплатно поесть. И даже едой я не наслаждалась, её вкус и запах были противны мне.
Дракон заулыбался ещё шире. Сейчас он походил на Чеширского Кота. Или на Гусеницу со своим кальяном. Не хватало гриба.
— А я в твоём возрасте пригласил социофоба на вечеринку, и там вместе с компанией довёл его до нервного срыва. Причем я не помню ни имён, ни лиц тех, вместе с кем доводил.
Не дожидаясь моего согласия, он сунул трубку мне в вот. Я вдохнула вонючий дым и выпустила его прямо ему в лицо. Он остался довольным.
— Кто из нас не сеял смуту?
Разноцветные огни заплясали по залу. Засверкали серебряные назубники Дракона.
— Причём тебе стыдно, а мне нет. Ах, невинность юности. Стейси тоже была такой. Но теперь она сидит целыми днями у себя в комнате и плачет, свернувшись клубочком. Как котёнок.
Дракон одной рукой схватил меня за плечо и закружил, другой накуривал. Его шатало из стороны в сторону, как колос на ветру. Потом курево закончилось, и он в раздражении выбросил трубку. А мне было жарко и хотелось смеяться. Дракон был смешным. И всё вокруг тоже. И я в том числе. Он ведь даже не слушает меня. Ему всё равно, где и с кем. Хоть Ширли, хоть Стейси, хоть я — какая разница, какую школьницу накурить и соблазнить? Какая разница, с какой юной отщепенкой кружиться по закрытому бару под The Police и мотать головой из стороны в сторону? Но мне от брата столько внимания не доставалось, сколько от него. И голос отца я давно не слышала. Ласковый голос, а не пьяные бредни. Так что Саманта, у которой нет друзей, рада была позависать и с накуренным фриком.