Да. Я понимаю, что ревность — это мерзко. Но я не могу по-другому. Она моё сокровище, она моё предназначение, она моя богиня.
Я женюсь на ней, и у нас будет много детей. И никто мне не помешает, никто не может заменить ни её, ни меня. Так как никто кроме меня не любит её так сильно, как я. Я знаком с её мамой, отцом. Я уже представлял, как я буду знакомиться с ними в таком ключе.
Я… Я псих? Сука, если ты так считаешь, то просто скажи мне или… Нет… Просто закрой нахер эту книгу и никогда её больше не открывай. Ты же прямо сейчас думаешь: «У, походу шиза уже поехала у этого интроверта!» Если это так, то зачем ты читаешь дальше? Ты злорадствуешь мне, смеёшься? Может я для тебя теперь местный клоун, человек, который доказывает, что твоя жизнь не так уж плоха.
История Серёжи… Она же скучна, она убога, это просто клишированный кал, неужели ты думаешь как-то иначе? Я пытаюсь найти долю правды, пользы в этой писанине, ты понимаешь?
Доверься мне, читатель, соединись со мной воедино против социофобии. Серёжа — наш проводник, наш Моисей на этом пути. Он показывает нам дорогу, раздвинутую богом, и показывает, как по ней идти. Нам же сначала надо раздвинуть волны и делать тоже самое, никто не сделает это вместо нас.
Я верю Серёже, я верю в то, что он делает. Почему тебе не поверить мне?
Они шли вдоль переулков, озаряемые весенней влагой и мимолётным теплом.
По дороге они взяли по чебуреку в шаурмечной. Они говорили всю дорогу, лишь иногда смотря куда-то в сторону и покусывая чебурек.
— Слушай, я недавно ел чебуреки у парка за 135 рублей, там какая-та официальная сеть чебуреков. Ждал минут 7, в итоге выдали, и вот что скажу… Никакой разницы, вообще, этот даже пожирнее будет.
— Посмотрим, завтра он скажется на твоём желудке.
— Не, Ань, серьёзно. Я не понимаю предвзятого отношения к таким ларькам или прилавкам, ведь им, по идее, важны постоянные покупатели. В смысле, зачем готовить еду из плохого мяса, если в итоге люди просто не будут к тебе ходить, и твой бизнес загнётся. А вот разные сети магазинов — другое дело, ведь там такое изобилие товара, что любое происшествие будет списываться на изготовителя, а не на сам магазин, хотя по факту тут невелика разница.
— Ты слишком много думаешь о прилавках с шаурмой и чебуреками.
— Нет, просто я подумал: как же, наверно, обидно, когда кто-то проходит мимо твоих чебуреков за 65 рублей из нормального мяса и идёт в магазин рядом, покупая тоже самое и может даже хуже за 135 рублей. Причём покупатель искренне верит, что он сделал правильный выбор из-за цены, и если этот дорогой чебурек на вкус не очень, то дешёвые, наверняка, на вкус, как дерьмо.
— Ну и какой же из этого можно сделать вывод, Сократ?
— Судить надо не по обложке.
— Так это ещё в древности придумали, тоже мне новаторство.
Они уже приблизились к его подъезду.
— Так никто ж не соблюдает.
Деревянная дверь широко распахнулась, пискляво проскрипев, и Серёжа с Аней поднялись на второй этаж.
— У тебя дома никого?
— Да, родители будут нескоро, в последнее время они работают в поте лица, тем более, они вроде начали проводить время вместе после работы.
— В смысле?
— Ну, гуляют, ходят в кафешки, рестораны, я не знаю. Всё в этом духе, короче.
Серёжа снял ботинки и быстренько переоделся в своей комнате, пока Аня стягивала с себя кроссовки и верхнюю одежду.
— Ну так что, включай свой ноутбук!
— Да ты, я смотрю, не церемонишься. Совсем без прелюдий.
— Да что у тебя ещё дома делать, давай скорее, мне сегодня надо пораньше домой.
— Ладно.
Девушка присела на стул, наблюдая, как хозяин квартиры подключает мышь к ноутбуку, попутно запуская монитор.
— Серёж, а что такое «прелюдия»?
— Э… Ам… Ты не знаешь?
— Ну, я часто слышала это слово, но никогда не задавалась вопросом, что оно значит. Ну знаешь, у меня такое было со словом «гамбит». Вроде хочется узнать, но как-то лень.
— Понятно.
— Так что это значит?
— Ну… — в голову Серёжи, к сожалению, вползали совершенно не нужные для этой ситуации мысли, — Это какое-то действие, которое нужно для подготовки к следующему.
— А в как… О, игра запустилась.
Аня довольно сжала мышку, а Серёжа облегчённо выдохнул. На экране появились долгожданные кружки, и девушка принялась стучать по клавишам. Она старалась напевать мелодию, которую она наигрывала, тем самым повышая себе концентрацию, но, на деле, это нередко ей мешало.
Парень уставился на Аню, невольно приковав свой взор к её пылающим глазам.
«Сейчас немного поиграем, и я всё ей расскажу о сумочке и ключах. Пожалуй, это лучший момент».
Ещё час прошёл для застывшего Серёжи непродуктивно. Девушка потихоньку начинала уставать, хоть её вопли и радостные выкрики становились всё громче.
— Ань, тебе сделать чай?
— Пам-пам-па-па-пам… да, давай… Тибим-пам-пам-па-па-па-пам!
Юноша прошёл на кухню, вылил содержимое фильтра в чайник и включил огонь, отодвинув норовящий подымить носик от деревянной полки.
«Как же всё-таки хорошо, что в тот день я увидел эту сумочку».
Он подготовился и оставил её на кухонной табуретке.
«Можно даже сказать, что эта вещица свела меня с Аней, надо отдать ей должное».
Серёжа не мог думать нормально. Что-то сильно терзало его, но он не мог понять, что это было. Всякая хорошая мысль сводилась к нулю, его улыбка выпрямлялась в безучастную физиономию, уставленную в одну точку. Что-то было не так со всем этим. Со всем.
Чайник засвистел, и парень поспешно выключил горелку, попутно доставая кружки из шкафчика.
У него остались ещё пакетики с чёрным чаем, так что он просто кинул их в кипяток и докинул по 4 ложки сахара. Ему всегда казалось, что именно сладкий вкус были истинным вкусом чая.
— Аня, иди сюда.
— Иду!
Девушка в соседней комнате громко щёлкнула по клавише и прибежала на кухню, поправляя волосы.
— Вот твоя кружка.
— Спасибо, ух, а он горячий.
— Нужна ложечка?
— Да нет, я лучше просто подожду.
Он смотрел молча на неё, а она — на чай, извергающий клубы пара.
— Аня, мне надо кое-что тебе рассказать.
— Что же?
Девушка продолжала улыбаться, разглядывая искусственные облачка, исходящие из её кружки.
— Слушай, после того как я помог тебе с сумкой, я пытался наладить с тобой контакт, но ты была очень холодна ко мне. На следующий день я решил поговорить с тобой после школы, но, когда я подошёл к тебе поближе, я очень боялся как-то не так начать разговор и снова испортить тебе настроение, так что я искал походящий момент. Он так и не появился, а ты уже зашла в дом. Я заметил, что ты долго смотрела на мусорку, и мне стало любопытно узнать причину. Я нашёл твою сумочку с ключами и всё не знал, как тебе их вернуть. Но теперь я думаю, ты не будешь сильно на меня злиться, что я трогал твои вещи.
— Где она?
— Вот.
Юноша протянул ей фиолетовую сумочку. Нежная женская ладонь грубо и резво вырвала её из его рук, и Аня направилась в прихожую, совсем забыв о чае.
— Ань, прости меня.
Её глаза были мёртвые, от них отдавало могильным холодом и неподдельным ужасом. Она двигалась быстро, но не делала резких движений, на её лице не было эмоций.
— Аня!
— Забудь обо всём.
Она тихо пролепетала эти слова на прощание и выскочила на лестничный пролёт, быстро направившись на улицу.
Серёжа выбежал на улицу босиком, перетаптывая через мартовскую ледяную грязь.
— Аня!
Девушка уже была далеко, она не слышал его или просто не хотела слышать.
«Что я наделал?»
Парень вернулся в квартиру и сел за стол, разглядывая чашку Ани.
«Что я наделал?»
Пар исчез, оставив место лишь холодному сжатому воздуху, витающему из угла в угол.