Прохожие попрятались из-за ливня. Юноша избегал места, где можно было укрыться от воды, так что никто не заметил израненного парня в трусах.
Извини за такой резкий переход, я не хотел тебя пугать или смущать, просто я не собираюсь и дальше растягивать книгу. Знаешь, писать — очень интересное увлечение. Осознавать, что нечто появившееся в твоей сознании может принять хоть какой-то облик, — невероятно приятно, но это не продолжительное чувство. К сожалению, книга — это не картина, не мелодия и не эдит. Это огромный и многозатратный труд, который в 99 % случаев не имеет смысла.
Вчера я снова встретился с ребятами, Аня была в очень хорошем настроении, я принимал всё больше участия в разговоре, бывало, что все молча слушали меня, а я торжествовал из-за опьяняющего внимания ко мне.
Друг, я собираюсь признаться Ане в любви. Я ещё не знаю, как именно я это сделаю. Почему-то вариант с письмом кажется мне более пугающим, чем вживую. Я не боюсь свою возлюбленную, с чего бы мне стесняться перед ней? Меня пугают лишь остальные люди. Как же тупо, наверно, прозвучало это «лишь», но это действительно так.
Я не знаю, надоел я тебе или нет, читаешь ли ты вообще эти строки. На некоторое время я исчезну, ты не увидишь жирного шрифта на нескольких страницах, может на паре десяток.
Уж извини за спойлер, но, по-моему, очевидно, что Серёжа признается Ане в любви, и у них всё будет хорошо. Всё-таки это романтика. Смешно.
Когда это произойдёт я вернусь, только дождись меня.
До скорого.
Прошёл час.
Серёжа переоделся, перевязав и промыв свои и Анины раны. Одев девушку в свою домашнюю одежду, еле подходящую ей по размеру, юноша уложил её на кровать, пытаясь привести её в сознание.
С пульсом и дыханием всё было хорошо, даже лоб был в меру тёплый, так что причин для сильного беспокойства не было. Аня перестала стонать и хрипеть, остановившись лишь на тихом посапывании на мягкой подушке.
Посмотрев множество, фильмов, сериалов и аниме, Серёжа немного понимал, как работала бюрократия в этом мире, так что он не собирался до поры до времени вызывать полицию.
Всё-таки это была далеко не его проблема, а проблемы Анны Мироновой, и выбор тоже принадлежал ей.
Юноша сначала бессмысленно метался по квартире, всё ещё находясь под адреналином, но вскоре он просто сел за ноутбук, без задней мысли запустив свою любимую игру с кружками.
«Кликание на кружки в такт музыки — какая же это глупая и неоправданная трата времени, но как же это хорошо. Наверно, это работает, как наркотики. Мне хорошо, и на данный момент — это главное. После мне будет плохо, я пойму, что это было зря, я разочаруюсь в скудности своего времяпрепровождения, но это будет потом. Сейчас я спокоен. Я нажимаю на кружки. Я вожу мышку из угла в угол и отчаянно тыкаю по «z» и «x», и это делает меня счастливым. Это сейчас главное».
— У-у-угх…
Серёжа оторвался от монитора, поставив игру на паузу, и придвинулся к Ане, перевернувшейся на бок.
— Аня, ты слышишь меня?
— О-огх, ай…
— Аня.
— Ч… Что?
Девушка лениво распахнула глаза и вопросительно уставилась на Серёжу, не осознавая, что происходит. На её лице не проявилось ни единой эмоции, она молча смотрела в юношеские глаза, копаясь в своей голове в поиске ответов не её вопросы.
— Я нашёл тебя голой в котельной в ушибах и синяках.
— Котельной?
— Ты начинаешь вспоминать?
Девушка посмотрела на него, разинув рот, и зарыдала, опустив голову.
Юноша не нашёл ничего уместнее, чем подвинуться ближе и крепко обнять свою гостью.
— Всё хорошо, ты в безопасности, тебе нечего бояться.
Аня заметила длинные кровяные засохшие следы на руках, которые её обхватили.
— Что это?
— Не важно.
— Ты поранился?
Серёжа не мог определиться, кто из них был безрассудней: он сам, возомнивший себя гером, или Аня, беспокоящаяся о чужих ранах, имея синяки, ссадины, гематомы и порезы по всему телу.
— Я заварю чай.
Не зная ответы на свои вопросы, юноша отлип от девушки и пошёл на кухню, оставив её одну. Вода забавно рухнула в чайник и начала бухтеть, танцуя над синим пламенем.
Пар потёк из носика чайника, и кипяток разлился по чашкам с готовыми пакетиками чёрного чая и горками сахара.
Аня уже была здесь, она еле переминала ногами, чутка сгинаясь от ещё не ушедшей тупой боли, но это её не останавливало.
— Вот чай.
Они безмолвно уселись по стульям, рассматривая парящие клубы пара, магическим образом выходящие из их чашек.
Между ними не осталось места для стеснения, кокетничества или доверия. Серёжа уже знал почти всё об Ане, а она знала, что он знал, и этого было достаточно.
— Так что произошло, Ань? Расскажи всё, начиная с исчезновения твоей сумки.
— Хорошо… Я расскажу… Мой отец пьёт. Он делал это ещё давно, он постоянно выпивал, что сильно не нравилось моей маме. Папа постоянно ревновал её, обвинял её в мнимых изменах и называл шлюхой. Шли годы. Мама всё-таки изменила отцу и развелась с ним, не в силах терпеть его алкоголизм. Мы не могли изменить отца… Остались я и мой отец, его зовут Максим… Знаешь, я люблю своего отца, каким бы он не был, мне всё-таки жалко его. Так вот, когда мать ушла, все его нападки направились на меня, а их серьёзность возросла в несколько раз. Отец боялся, что я пойду по стопам матери, поэтому во время пьянок он часто докапывался до моего внешнего вида или поведения. Сумка была далеко не первым примером. В первый раз он выкинул её на улицу, потом на мусорку. Вчера я пришла поздновато. Я спрятала сумку, но это не предотвратило того, … что произошло… Он узнал на родительском собрании, что я начала очень часто проводить с тобой время, что мы сидели за одной партой, шли вместе до школы, и я была у тебя дома (это рассказала наша врачиха, помогавшая тебе с носом). Он решил, что его попытки были тщетны, что я уже ступила на кривую дорожку, так что он решил меня наказать… Дальше…
— Больше не надо, этого вполне достаточно…. Что собираешься делать?
— … Я не знаю.
Они молча уткнулись в чашки и сделали первые глотки горячего чая.
— …
— …
— Ты вернёшься домой?
— Наверно… Нет. Но мне не хочется…
— Всё нормально, можешь остаться у нас, я думаю мои родители войдут в положение.
— Да, спасибо. Спасибо.
— …
— …
— Как думаешь, твой отец вызовет полицию, узнав, что ты пропала?
— Я не знаю. Он же так сдаст себя им, ему придётся объяснять причину моей пропажи и то же спросят и у меня. Я думаю, надо просто быть здесь, оставить отцу выбор.
— Жестокий выбор. Либо он, либо ты.
— Я даже не знаю, что из этого лучше. Возможно, не имея того, на кого можно выпускать злость, он успокоится.
— Но ведь вечно сидеть у меня не получится.
— Я поеду к бабушке. На первых порах, он быстро меня отыщет, но после я не думаю, что он будет постоянно обзванивать свою тёщу.
— Хорошо.
Серёжа сделал ещё один глоток, окончательно опустошив свою кружку с нарисованными цветами.
— Аня, я, наверно, пойду в школу.
— Зачем?
— Я думаю, что твой отец в первую очередь позвонит в школу, и тот факт, что я просто исчез с уроков без объяснения вызовет у него подозрения.
— Ты прав, так будет лучше.
Серёжа вернулся в свою комнату и надел запасную школьную форму с длинными рукавами, дабы скрыть порезы.
Неожиданно он вспомнил, что и его портфель, и уличная обувь остались в школе. Он натянул те же башмаки, в которых он спасал Аню и приблизился к выходной двери.
Девушка была здесь, в его рубашке и каких-то джинсовых шортах. На её теле всё еще были видны следы побоев, кожа была бледной, а красные краски ещё не спали с её обычно спокойных карих глаз.