Хлопья-буквы сами собой сложились в слово. Они собрались в слово предупреждение.
Это было слово «Берегись».
2
Ночью я долго не мог уснуть. Постоянно ворочался, подходил к окну и смотрел на дорогу, освещенную единственным фонарным столбом. Там никого не было, однако не покидало ощущение, словно старик где-то рядом. В конце концов я вовсе забыл про него и погрузился в мир сновидений. Но во сне терзали кошмары.
Я спускался по лестнице на первый этаж, проходил на кухню, где кто-то сидел. В свете лампочки видел мужчину, державшего в руке охотничий нож. Он водил им по сторонам, разрезая воздух. Когда я вошел, он вдруг поднял голову, показывая глаза – один абсолютно белый, а другой черный, как смола или уголь; лицо в шрамах, словно недавно сделанных тем самым ножом, которым он поманил меня к себе. Откуда-то появилась кровь, капающая с лезвия в тарелку, стоявшую на пустом столе.
Я не мог закричать или позвать на помощь. У меня пропал голос. И я шел к нему – медленно, с каждым шагом ощущая, как ломится из груди сердце и как жутко стучит в висках. Он улыбнулся и кивком головы указал посмотреть вниз. Я опустил голову. На дне тарелки в темной крови плавали хлопья «Алфавит» сложенные в фразу «Теперь твоя очередь».
– Ты должен был понимать, чем все закончится, – спокойно сказал он, проводя пальцем по острию ножа. – Все смоет кровь...
Я резко проснулся в холодном поту. Наступило уже утро. Скомканная простыня валялась на полу, подушка промокла от пота. Я повернул голову и взглянул на часы – «9:30»
Дверь в комнату неожиданно распахнулась.
– О Господи, Кевин! – взволновано воскликнула мама. – С тобой все нормально? Ты не заболел?
Она потрогала мой лоб, а затем сказала:
– Вроде температуры нет.
– Я в порядке, – хрипло отозвался я. Горло саднило, словно всю ночь орал.
– Ты кричал ночью, – сказала мама, поднимая с пола белье. – Пришлось тебя успокаивать. Отнесу это в стирку. Бросишь за одно свои грязные вещи, хорошо? Хочу сегодня постирать.
Не дождавшись моего ответа, она удалилась.
Я присел на кровати, проводя рукой по взмокшим волосам.
Что это со мной было? Просто страшный сон и ничего более. Такое ведь со всеми бывает.
Ну да, со всеми. Как же я ошибался...
3
На завтрак обошелся двумя тостами и соком. Когда я закончил, раздался звонок в дверь.
На пороге стоял мой лучший друг Игги Калин. Мы с ним совсем не похожи друг на друга. Он маленький, толстый, с кудрявыми черными волосами, напоминает поросенка, с пухлыми щечками, маленькими губами и черными глазами-бусинками. Весьма трусоват, но я стараюсь его не пугать, по крайней мере не так часто, все таки он мой друг.
– Все в порядке? – спросил он, заметив встревоженное выражение на моем лице.
– Да, подождешь? Я только накину бейсболку.
– Конечно.
Я быстро вернулся в свою комнату, достал из шкафа бейсболку с логотипом любимой хоккейной команды и нацепил на голову. Сбежал по лестнице и мы с Игги двинули вниз по улице.
Погода стояла отвратная – город заливало лучистое раскаленное солнце, нагревающее спину и слепящее глаза. И никакого намека на присутствие в здешних краях ветра. Штиль. Еще бы, лето на дворе.
– Зайдем в лавку мистера Кричмена? – спросил я, щурясь от яркого света.
– Опять глазеть на те ужасные маски, что пылятся у него на витринах? – Игги вытер вспотевший лоб о рукав футболки. – Ты ведь не собираешься их покупать?
– У меня пока не достаточно денег.
– Зачем тебе они? Сейчас же не Хэллоуин.
– Но ты видел какие они жуткие!
– Очень, – согласился друг.
Он внезапно остановился, приложив руку ко лбу козырьком.
– Смотри! – воскликнул Игги, указывая рукой на дорогу. – Кажется там раненый голубь.
Мы подбежали к распростертой на горячем асфальте птице, склонившись над ее хрупким, едва живым, изодранным в кровь тельцем. Голубь не шевелился. От него струйками расползалась кровь образуя лужицу.
– Надо взять его с собой, – предложил Игги.
– Зачем? Он, наверное, давно сдох. Пошли отсюда, – сказал я, махнув рукой. – Жарко невыносимо.
– Мы же не можем вот так это оставить. Нужно помочь, – не сдавался друг, топчась вокруг мертвой птицы. Хотя она кажется не была такой уж и мертвой, как мне думалось, слабо двигая сломанным крылом.
– Ага, давай найдем тех кто это сделал и поколотим. Ты что, заделался у нас в спасатели пернатых? Ему уже ни чем не поможешь, – сказал я, принимая многозначительный вид. – Кости раздроблены, перья выдраны, внутреннее кровотечение. Ты, парень, не жилец, – сказал я птице, уставившись в ее стеклянный глаз.