В результате это понятие так затерли, что оно превратилось в ругательство и потеряло первоначальный смысл. А ведь слово «фашизм» происходит от итальянского fascio (фашо) — «союз» (например, название политической радикальной организации Б. Муссолини — Fascio di combattimento — «Союз борьбы»). Это слово, в свою очередь, восходит к латинскому fascis — «связка, пучок», которым, в частности, обозначались символы магистратской власти — фасции, связки розог с воткнутым в неё топором. Этот топор носили ликторы — почётная стража высших магистратов Римской республики. Поэтому я присоединяюсь к тем, кто определяет фашизм как доведенную до крайней жесткости форму авторитарного или, проще, диктаторского режима. Семейный диктатор тоже отчасти фашист. Сегодня у корпоративных работников бытует выражение «комнатный или офисный фюрер». Это тот самый бытовой авторитаризм (фашизм), из которого при определенных условиях и вырастает фашизм политический.
Социологические опросы последних лет дают нам интересные заключения: от 30 до 40 % украинцев в разные годы положительно относились к авторитаризму и были в общественной жизни за так называемую «сильную руку». Еще интереснее факт, на который уже давно обратили внимание социологи и которым активно пользуются политтехнологи: в Украине есть два компактные региона, где людей с такими взглядами большинство. На западе — это Львовская, Ивано-Франковская и Тернопольская области (около 5 млн. человек), на востоке — Донецкая и Луганская (более 6,6 млн. человек). Эти регионы населяет почти четверть украинцев.
Еще одна особенность роднит жителей этих регионов — это мнение о себе как о самих важных людях для Украины. В западном оно базируется на идее своей особой миссии как украинского культурнополитического Пьемонта, а в восточном — на образе Донбасса как кормильца всей Украины. И то, и другое, — миф, поскольку культурные заслуги «Пьемонта» сомнительны, а Донбасс еще с 1980-х дотационный регион, экспорт из которого за годы независимости обогащал только местных олигархов, но не народ и государство.
Поэтому, в отличие от веймарской Германии, в Украине образовавшуюся лакуну на месте либерализма пытается заполнить не одно общенациональное авторитарное движение, а два, различного происхождения и конкурирующих между собой. Их объединению мешает не только географическая удаленность одного от другого, различия в процессе историческго формирования, но и преобладание в каждом из этих регионов диалектических особенностей разговорной речи. Языковой вопрос крайне политизировался. Неуверенные призывы вроде «Ав-торитарии всех краев — соединяйтесь!» изредка доносятся из обоих лагерей, но не находят желаемого отклика в народе, поскольку каждая из группировок готова к объединению лишь на условииях поглощения. Также есть определенное «профессиональное» различие в менталитетах вождей и вожатых обоих лагерей: если западники в 1990-е предпочитали государственную службу профессорским должностям и «свободным» профессиям, то восточники строили собственный бизнес, зачастую пренебрегая моральными принципами и нарушая уголовный кодекс.
Впрочем, к началу XXI в. ни те, ни другие не имели монопольного влияния ни на государственную политику, ни на госаппарат. Даже галичане, несмотря на провозглашенную с государственного уровня украинизацию всего и вся.
В те годы жена одного моего знакомого, классическая львовская интеллигентка, переехавшая работать в Киев в какое-то министерство, искренне жаловалась, что эти выходцы из Кагарлыка, Фастова, Обухова и т. д. сводят на нет светлую украинскую идею, тихо растворяя ее в своем суржике, самогоне, сале и служебном панибратстве, а преодолеть эти бытовые особенности она не в силах. Если перевести ее сетования на язык политологии, то это означает, что 60–70 % демократически настроенных украинцев, а на то время вероятно и более, массово сдерживали порывы сограждан-авторитариев построить и повести всех неизвестно куда и зачем.
В последний год президентства Ющенко, со «смертью» либерализма, число авторитариев начало стремительно расти, а пресса, отражая этот процесс, периодически вбрасывала в народ тезисы о том, что Украине необходим свой Пиночет. Параллельно другие очень громко и показушно рыдали по Сталину. Шла бессмысленная «война памятников», на которую не вовлеченные в политические проце-сы украинцы ответили открытием памятников слесарям, бабушкам, Нестору Махно, а на родине Льва Троцкого местные власти даже приняли решение установить монументальное изваяние своему знаменитому земляку.