— А с какой целью вы тайно встречались с леди Уортон в Гонконге?
— Ее светлость хотела поделиться мнением о фон Райхе. Дело в том, что ее муж поддерживаете ним тесные отношения, но она недолюбливает фон Райха, чьи антианглийские высказывания возмутили ее.
— Терпимость ее мужа, на мой взгляд, — результат того, что он не задаром представляет фон Райха правительственным чиновникам.
— Совершенно верно.
— Значит, — я на секунду задумываюсь, — замысел состоял в том, чтобы подложить бомбу в ящик под днищем пульмановского вагона. Как было сделано в Египте.
— Да.
— Но вы помешали этому?
— Попытки пресекли за несколько часов до того, как вы воспользовались ключом. Мы знали, что она будет предпринята, и были готовы к ней. Когда мы заметили злоумышленника, он бросил взрывное устройство и убежал. Но нам известно, кто он. И ваша полиция поймает его. Если не что-нибудь еще, то сильный акцент выдаст его.
— Акцент? Фон Райх? Фон Райх — убийца? — Мое изумление не знает границ.
— Да, он подходит по всем статьям, вам не кажется? Эксперт по взрывчатым веществам, иностранец, был на рынке…
— Но он человек совсем иного склада.
Фредерик вскидывает брови:
— Нелли, дорогая, убийц не создают по шаблону.
— Но…
— Не может быть никаких «но». Вы должны просто принять это.
— Вы и те полицейские видели фон Райха?
— В темноте нельзя было разобрать приметы человека, но когда он убегал, с него слетела шляпа.
— Какой у фон Райха мотив?
— Деньги, конечно. Махдисты в состоянии много заплатить золотом. Вероятно, он также изготовлял взрывчатку, которая была заложена в вагон египетского поезда.
— У вас нет признания вины. Вы не знаете, где…
Селус поднимает руку, чтобы остановить меня.
— Он сбежал. Уверен, как репортер, вы знаете, что бегство с места преступления равносильно письменному признанию. — Фредерик встает, наклоняется и целует меня в щеку. — Отдохните, мы еще поговорим об этом утром. Вам нужно беречь силы для финишного рывка.
Вернувшись в свое купе, я раздеваюсь и забираюсь в кровать, изнемогая от усталости. Конечно, Фредерик прав: таинственная история с ключом от «Амелии» закончилась, а мне нужно с победой завершить свое путешествие.
Я не упустила из виду, что Фредерик забыл взять с меня слово не писать о том, что я узнала. Эта история станет сенсацией. Пулитцер будет потрясен, не говоря уже о том, что меня ждут поощрения: повышение зарплаты, новые возможности писать. Я не только вовремя закончу кругосветку, но и привезу еще одну сенсационную новость.
Придя к этому решению, я закрываю глаза и стараюсь уснуть, как вдруг мысль пронзает мой уставший мозг: бедный фон Райх.
Почему эта мысль сейчас пришла на ум? Фон Райх — убийца. Я сажусь в кровати. Но он полный и быстро бежать не может. От полицейских ему едва ли удалось бы уйти. И к тому же он теряет шляпу.
— Как кстати, — произношу я вслух.
Теряет шляпу, и теперь не будет проблем с установлением личности?
«Хватит, Нелли!»
Все позади, все кончено, в этой истории поставлена точка. Пора двигаться дальше.
Фон Райх — главный злодей. Он террорист-профессионал. Тюрьма по нему плачет. Но почему мой разум не приемлет, казалось бы, очевидный факт? Я ложусь и натягиваю одеяло на голову. Терпеть не могу, когда сознание не выключается и не дает уснуть.
Слышится слабый стук в дверь, и проводник спрашивает:
— Мисс Блай, вы не спите? Вам записка.
Встаю и приоткрываю дверь.
Проводник, протянув записку в щель, извиняется и поясняет:
— Мне ее дали несколько часов назад, а я о ней совсем забыл.
— От кого она? — спрашиваю я, разворачивая листок бумаги.
— Не знаю, другой проводник передал ее. Спокойной ночи.
Джордж уходит. Я закрываю за ним дверь и читаю записку:
Инициалы автора полыхают огнем перед моим внутренним взором.
«Что нужно от меня этому человеку?»
65
«Полночную тишь потревожить не смеет даже юркая мышь»,[37] — звучит у меня в ушах, когда я, легко ступая, иду по коридору в купе проводника. Единственные признаки жизни в вагоне — это храп, доносящийся из-за дверей. В который уже раз все спят, а я бодрствую.
Перед занавеской, отделяющей купе проводника от прохода, я шепотом произношу имя Джорджа, и он высовывает голову.
— Извини, Джордж, где вагон семьдесят два ноль один?
— Через два вагона по ходу поезда, мисс.
37
Строка из популярной в Америке рождественской баллады Клемента Кларка Мура «Ночь перед Рождеством» в переводе Ольги Литвиновой.