— Кажется, некоторое время назад писали, что Сара и принц…
— Не будем об этом, — перебивает меня Фредерик. — Нам нужно успеть на выступление иллюзионистов.
Я невольно задела за больное место англичан — их чувство безграничной преданности Короне и готовность встать на ее защиту. Конечно, уже давно говорили о любовных связях Сары с членами европейских королевских семей, да и принц Уэльский, как известно, был не просто ее поклонником. Жуир международного масштаба, он имеет склонность к красивым женщинам, изысканным блюдам, старому бренди и чемпионским скачкам.
На обратном пути к экипажу я не могу не думать о сказанной Сарой фразе, что семья ее любовника вознамерилась убить ее, но мне трудно представить, чтобы королева Виктория сплела заговор с целью убийства актрисы. Конечно, если бы Сара была беременна или уже произвела на свет претендента на трон, кто знает, что мог бы сделать преданный Короне британец и без разрешения королевы.
Я глубоко вздыхаю и говорю себе, что с меня хватит неразгаданных тайн и незачем создавать еще одну.
— Вы что-то сказали, Нелли? — спрашивает Фредерик.
— Нет. Просто, наверное, мысли вылетают из отверстий в моей голове.
— Простите?
— Извините, старое американское выражение.
На самом деле это я его придумала, и оно точно передает, что я чувствую.
37
— Индийский фокус с веревкой считается не только самым загадочным трюком, — говорит нам Фредерик. — Он почти такой же древний, как Гималаи. Согласно некоторым источникам его исполняли в Древней Греции и Египте за несколько столетий до рождения Христа. А шестьсот лет назад этот трюк видел Марко Поло.
Мы сидим на бревнах, положенных рядами перед почти полностью открытой сценой, позади которой растет высокое и ветвистое грушевое дерево.
Гремит барабан, и на сцену выходит факир в одеянии монаха, с белой бородой мудреца и темными глазами бродячего торговца змеиным маслом.[28] С ним мальчик-туземец лет десяти в чалме и набедренной повязке.
После длительной жестикуляции и произнесения заклинаний, как я понимаю, на местном языке, старик просит мальчика более-менее ясно, чтобы тот залез на дерево и что-то достал.
— Плод, который дозволено вкушать только богам, — шепчет Фредерик. — Его стерегут джинны, скрывающиеся на дереве.
Факир стоит перед плетеной корзиной и играет завораживающую мелодию на флейте.
Я ожидаю, что сейчас вылезет злобная кобра, но на самом деле появляется конец веревки. Веревка поднимается все выше и исчезает в листве деревьев.
— Ее поднимают тонкой нитью или, может быть, рыболовной леской, — шепчу я Фредерику, а он равнодушно пожимает плечами.
После того как конец веревки скрывается в кроне дерева, мальчик, выслушав наставления факира, хватается за веревку и начинает взбираться по ней.
Зрители вскрикивают в изумлении, когда он, перебирая руками, добирается до верха и исчезает в листве.
Факир смотрит на дерево, ходит по сцене и кричит что-то мальчику — очевидно, чтобы он спускался с плодом.
Но тут сверху раздаются крики, листва содрогается, словно на дереве происходит борьба.
Оттуда что-то падает, и все зрители, в том числе и я, ахают.
Это не плод, а рука ребенка.
Джинны, стерегущие плод, явно кровожадные демоны.
Потом падает еще что-то, это нога.
Вскрикивает женщина.
Я начинаю истерически хохотать, а Фредерик берет меня под руку и шепчет:
— Не надо.
Он прав, это невежливо, и я приглушаю смех.
На сцену сыплются остальные части тела, последней падает голова. Нервы зрителей на пределе, они впились глазами в корзину, куда сложены фрагменты тела.
Старик подходит к ней, заглядывает внутрь и скорбно качает головой. Склонившись над корзиной, он начинает играть на флейте.
Через некоторое время оттуда появляется волосатая макушка, а потом голова.
Это мальчик. Швы и свежая красная рана вокруг шеи указывают на то, что голова была пришита к туловищу. Когда он медленно вылезает из корзины, мы видим, что его руки и ноги также пришиты к торсу.
Когда мальчик наконец полностью выбирается из корзины и бежит со сцены, факир кричит ему вдогонку, что он не выполнил задание.
Зрители громко аплодируют, и на сцену летит град монет; мы трое также не скупимся на вознаграждение.
— Смешно, — говорю я своим компаньонам, когда мы ждем, чтобы рассеялась толпа.
— Вам не понравилось? — спрашивает Фредерик.
— Конечно, нет. Мальчик залезает на дерево, потом спускается с другой стороны ствола, разрисовывает себя и через лаз под сценой забирается в корзину, в которой есть отверстие.