Я сажусь на кровать и не знаю, то ли мне вопить от гнева, то ли реветь от жалости к себе. Какой промах! И еще эти чертовы огни рампы.
— Я не отступлюсь, — говорю я обезьянке.
Я просто выжду, а когда буду готова, сделаю решающий ход; пока же мне остается продвигаться шаг за шагом. Даже если это будут маленькие шаги, я стану ближе к намеченной цели.
Незадолго до полуночи в дверь стучит горничная.
— Ваши друзья просят вас вернуться и встретить с ними Новый год.
Я неохотно возвращаюсь в ресторан. Там всем разливают шампанское. Фредерик дает мне бокал.
— Я поставила себя в глупое положение, — признаюсь я.
Он с удивлением смотрит на меня и качает головой, словно не понимает, о чем я говорю. Странно. Неужели он такой хороший актер? Или я не права в своих подозрениях и это не он организовал визит ко мне мнимой Амелии Кливленд?
Когда судовой колокол бьет восемь раз, мы встаем, запеваем «Старое доброе время»[34] с бокалами в руке и после последнего куплета пожимаем друг другу руки, желая счастья в Новом году. 1889 год закончился, начинается 1890-й со всеми его радостями и печалями.
Фредерик провожает меня до моей каюты, и мы стоим друг перед другом в коридоре, зная, что каждый из нас скрывает свои тайны. Какое-то время царит неловкая тишина. Он нарушает ее:
— Нелли, охота на крупного зверя — опасное занятие. Оно требует большой выносливости и способности жить в самых тяжелых условиях. Я никогда раньше не брал женщину с собой на такое дело и поклялся никогда не брать, но, встретив вас, понял, что был не прав. Вы способны превзойти большинство мужчин, хотя вдвое уступаете им в росте и во много раз — в силе.
Я сияю от нескромной гордости.
— Но это не все, — продолжает он. — Вы еще красивы и обаятельны.
— А вы большой лжец, — говорю я, все еще сияя. — Продолжайте.
Он улыбается.
— Я рад, что встретил вас, Нелли, и надеюсь, что когда-нибудь вы составите мне компанию во время одной из моих поездок. Думаю, у нас получится хороший тандем.
Сердце мое тает, когда я смотрю в его добрые синие глаза.
— Мне бы очень хотелось этого, — говорю я, но в глубине души сомневаюсь в его словах. Я все еще не доверяю ему.
— Очень хорошо. Значит, решено. — Прежде чем уйти, он медленно наклоняется и целует меня в губы. — С Новым годом, Нелли.
Вскоре я засыпаю, убаюканная звуками знакомых песен, которые поют мужчины в курительной комнате под моей каютой, с ощущением теплых уст Фредерика на своих губах и его тела, льнущего ко мне.
54
В Иокогаме мы с Сарой сходим с парохода, потому что пять дней проведем в Японии и остановимся в гостинице.
Сара не перестает удивлять меня. Актриса вышла на палубу в мужском обличье: одежда, волосы, даже тонкие усы, которые, если она не может творить чудеса, фальшивые.
— Тебя что-то смущает, девушка, — говорит Сара с бруклинским акцентом.
— Зачем это? — спрашиваю я, имея в виду не то, почему она изменила внешность — это мне понятно, — а почему одета как мужчина.
— Мне надоело быть женщиной. Я люблю разнообразить свой наряд. Я играла роль принца Гамлета, дорогая моя. А изобразить американца вообще дело пустяковое, поверь мне.
Она говорит не то чтобы совершенно нормальным мужским голосом, но очень похожим.
С парохода, бросившего якорь в заливе на некотором расстоянии от берега, до пирса нас доставляют на небольшом паровом катере. Первоклассные отели во всех портах имеют собственные катера, но, как и в омнибусах на конной тяге, имеющихся у американских отелей, пассажиры должны платить, хотя эта услуга рассчитана на то, чтобы привлекать клиентов.
Фредерик садится к нам на катер. Он в хорошем расположении духа и одаривает меня нежной улыбкой, но когда я вижу, как он смотрит на Сару, я готова вонзить ей нож в сердце.
Порт в Токийском заливе имеет приятный и опрятный воскресный вид. На японских рикшах ярко-синяя одежда, ноги обтягивают трико без единой морщинки, на теле короткие куртки с широкими, развевающимися на ветру рукавами. У рикш комичные, похожие на грибы шляпы, и с коротко подстриженными волосами на затылке они разительно отличаются от своих коллег в других странах, где мне довелось бывать. На спине и рукавах верхней одежды у них, как у всех мужчин, женщин и детей, которых я вижу, вышиты их гербы.
После прошедшего ночью дождя улицы стали грязными, а воздух — прохладным и бодрящим, но солнце, пробивающееся сквозь дымку раннего утра, согревает нас благодатным теплом.
34
Традиционная шотландская застольная песня на стихи Роберта Бёрнса, исполнение которой в канун Нового года стало традицией в Великобритании, США и других странах.