Я не стала уточнять, что свеча нужна для того, чтобы я могла видеть лица присутствующих.
Все и всё на своих местах. Я начинаю молиться про себя, потом осекаюсь, вдруг осознав, что мне не стоит привлекать внимание Всевышнего к тому, что я инициирую занятие черной магией.
Сожаление обо всем, что я затеяла, сдавливает горло, и тут появляется мадам Си Ши — точнее, плывет по воздуху к столу. У нее на груди неяркий огонек, частично освещающий лицо.
По кругу пробежал шепот, кто-то ахнул — мне кажется, вдова Мердок, — и Сара едва слышно говорит мне:
— Она умеет произвести эффект.
Небольшая свеча, на которой я настаивала, выдает секрет трюка, по крайней мере мне, ближе всех находящейся к медиуму. Я могу рассмотреть, что она сидит на подушке, лежащей на небольших носилках, выкрашенных в черный цвет, с ручками из бамбука. Ассистенты, несущие ее, полностью накрыты черной тканью, и их фигуры не больше чем намек на легкое движение в темноте.
Хорошо придумано. Без свечи я ничего не видела бы, кроме лица медиума в лучах источника слабого света у нее на груди. Его едва достаточно, чтобы отнять у темноты неширокое пространство и заметить, что взгляды всех сидящих за столом сосредоточены на медиуме.
Когда я увидела ее первый раз, Си Ши напомнила мне одну из красивых фарфоровых кукол, что с таким искусством делают гонконгские мастера. Но сегодня она поражает меня как богиня экзотического и таинственного Востока, божество мира теней.
Мадам Си Ши наклоняет голову, складывает руки вместе, как в молитве, и мы слышим шепот ветра, холодное дуновение, которое заставляет колыхнуться пламя свечи, а меня — задрожать.
Что это? Ведь иллюминаторы закрыты, и вся комната завешана тяжелыми черными портьерами.
Тут мадам Си Ши начинает производить некий звук. Но это не слова, которые я могу понять или определить, что ведется речь на каком-то иностранном языке, — звук скорее похож на гудение или пение.
И из темноты до нас доносится голос Чи Линя:
— Мадам Си Ши установила духовный контакт с тибетским монахом, чье физическое тело покинуло пределы страдания триста лет назад, но чей дух еще обладает силой. Он ее проводник в потустороннем мире.
Детское воспоминание вспыхивает в моем сознании. После того как умер отец, мама, стоя перед гробом, смотрела на него. Рядом с ней находился пастор. Она спросила его: «Сколько нужно времени, чтобы душа покинула тело?» Его ответ навсегда запомнился мне: «Это зависит от того, умер ли человек естественной смертью».
«Мистер Кливленд» умер насильственной смертью. Означает ли это, что его дух все еще здесь и жаждет справедливости? Может быть, мадам Си Ши в самом деле вызовет призрак «Джона Кливленда»?
Гудение постепенно усиливается и заполняет всю комнату.
Призрачный образ проносится по помещению, и все вздрагивают.
Ченза хихикает, и это ослабляет напряжение.
— Наверное, световой трюк, — произносит фон Райх, но громкое шиканье заставляет его замолчать. Несомненно, Чи Линь.
Слышится другой голос, похожий на низкий гул, и я чувствую, что кто-то стоит позади меня. Я хочу обернуться, но, право же, боюсь. Все происходящее становится для меня чересчур реальным.
Позади мадам Си Ши материализуется темная масса, нечто вроде тени, не имеющей определенных очертаний.
Она подплывает ближе к мадам, и между ними происходит оживленный разговор, похожий на невнятное бормотание, какое я однажды слышала в церкви трясунов, или, по словам некоторых, «говорение на языках».
Звучит гонг, потом наступает полная тишина, и темная форма исчезает в ночном воздухе.
Странный гортанный звук вырывается изо рта мадам Си Ши, и, распрямившись, она смотрит прямо на меня.
Мадам открывает рот и неестественным мужским голосом произносит:
— Амелия…
— Несчастный! — выкрикивает леди Уортон. — Тебя убили! Господи, помоги! Тебя убили!
Она встает и хватается за грудь, ловя ртом воздух. Потом ее дыхание становится затрудненным, и леди падает на стул:
— Сердце! Сердце!
Фредерик распахивает дверь в коридор, впуская тусклый свет в комнату, и срывает темную ткань с лампы у двери.
— Кто-нибудь, позовите врача! — кричит капитан.
Меня будто ударили обухом по голове. В шоке, словно пригвожденная к стулу, я не могу шевельнуться, говорить, в то время как вокруг леди Уортон разыгрывается драма. Парализованная чувством стыда и ударом судьбы, я не могу даже повернуть головы, когда ее светлость сажают в кресло-каталку.
Судовой врач склоняется над ней, а фон Райх вывозит ее из комнаты. Лорд Уортон надвигается на меня, а Фредерик вдруг оказывается рядом со мной и пытается сдержать его.