Недалекие люди говорят, что в падающих самолетах не бывает неверующих. А еще их не бывает и в окопах. Ну вот он я, можно сказать, упал на самолете и теперь лежу в окопе. Думаете, я готов поверить в любую высшую силу, только бы выбраться отсюда живым? Конечно готов! Любой бы был готов поверить! Я сейчас отдал бы все за то, чтобы помолиться какому-нибудь всемогущему существу и тем самым спасти свою жизнь, но вот только не поможет это. Мне страшно, я до ужаса боюсь смерти, как и любой другой, кто понимает, что она уже совсем близко.
В первую очередь я боюсь ее, потому что понимаю, что не знаю ничего о том, что меня ждет. Во вторую очередь я боюсь ее, потому видел ее, видел уродство смерти и знаю, насколько она ужасна. И в третью очередь я боюсь ее, поскольку понимаю, что вполне могу оказаться прав в своих взглядах и там… там не будет ничего. Ничего. Я просто перестану существовать. Я не вознесусь на небеса, не рухну в ад, не преобразуюсь в некий сгусток энергии, моя душа не найдет свое место в новом живом организме. Там не будет ничего, я просто выключусь как компьютер, раз и навсегда. И потому в такой момент я готов поверить во что угодно, только бы избежать подобной участи.
Люди намеренно убеждают себя в существовании потустороннего мира, лишь потому, что по-настоящему боятся смерти. Мы всю жизнь во что-то верим, убеждаем себя, что когда придет наш час — это не будет нашим концом. Мы хотим верить, что наш путь продолжиться в каком-то другом виде, хотим верить, что все равно продолжим жить. Но почему-то когда к большинству приходит смерть, все как минимум ее опасаются, а многие и вовсе открыто боятся и в последние секунды никакая вера, никакой всевышний больше не вселяют надежду, что это еще не конец. Может, потому что это все-таки конец? И, может, нужно набраться смелости признать действительность такой, какая она есть, а не верить в то, что нам навязали с самого детства?
В моей жизни было множество ситуаций, когда я отчаянно нуждался в помощи свыше. Мне нужна была всего лишь капля помощи. Я просил для себя, для других, но никто никогда не помогал, все становилось только хуже. Иногда казалось, что уже все, хуже не может быть в принципе… но нет же, каждый раз я с удивлением убеждался, что как бы ни была плоха ситуация, все всегда может обернуться гораздо хуже. И тогда я стал думать, почему же никто не помогает? Ответ пришел ко мне довольно быстро: никто не помогает, потому что некому. Я понял, что нет никакой необходимости надеяться на воображаемого друга — нужно надеяться лишь на себя и думать своей головой. Тогда, когда придет мое время, я хотя бы попытаюсь принять свой конец достойно, не спихивая все свои неудачи и трагедии на кого-то другого. Я не буду ослеплен бессмысленной верой в несуществующее, я буду знать, что меня ждет.
Человек рождается чистым, непорочным. При рождении его мозг пуст как чистый жесткий диск. В начале пути у человека в мозге нет ни единой записи об окружающем мире, ни капли информации — он не знает ничего. Потому никто не помнит того, как находился в утробе матери, не помнит момента своего рождения, не помнит первые годы своей жизни. Тут нечего помнить — до момента рождения в мозг еще не поступает никакой значимой визуальной или звуковой информации, а после рождения долгое время мы лишь учимся воспринимать и осознавать все увиденное и услышанное.
Довольно нелепо на этом фоне выглядят попытки некоторых счастливых матерей выяснить сюжет сновидений, развивающегося внутри них ребенка. Сновидения снятся всем, даже в столь раннем возрасте во время нахождения в утробе матери. Но сюжеты сновидений всегда составляются из информации, содержащейся в мозге, которая в свою очередь поступает в него через зрительные и слуховые органы. А сколько такой информации у еще нерожденного ребенка? Вот и вырисовывается ответ на вопрос о сюжетах сновидений в утробе матери. Как физиологический процесс, сон у ребенка внутри матери существует, но никакого сюжета тут и быть не может. Если только полное отсутствие каких-либо образов кто-то называет сюжетом.