Почему щекотка приносит столько радостного возбуждения? Одни только тактильные ощущения не объясняют вызываемого ей поведения: хорошо известно, что, щекоча самого себя, вы не получите такого эффекта[102]. Чтобы вы пришли в радостное возбуждение, требуется, чтобы кто-то другой пощекотал вас. Оказывается, все дело в отсутствии контроля над чужими прикосновениями. Именно это создает удовольствие от щекотки. Сколько бы мы ни касались себя сами, мы контролируем свои движения. Самомониторинг позволяет нам направлять свои движения, и мы знаем, что изменение в ощущениях порождены нашими собственными действиями. Мы не возбуждаемся, когда сами себя щекочем, поскольку действие полностью находится под нашим собственным контролем, и его результат предсказуем. Однако исследователи из Лондонского института неврологии обнаружили, что человек может с успехом пощекотать себя с помощью щекотательной машины, где предусмотрена задержка между его действием (испытуемый управляет рычагом) и реакцией щупа, вызывающей щекотку[103]. Когда наше Я перестает ощущать собственный контроль, мы сдаемся на волю внешнего действующего лица. Это также объясняет, почему больные шизофренией могут пощекотать себя: они порой трактуют собственные телесные ощущения как исходящие от кого-то другого[104]. Нет сомнений, что отсутствие собственного контроля во время сторонних тактильных стимуляций распространяется на другие области чувственных удовольствий… Например, является одной из причин наслаждения от массажа!
Смех – одна из первичных универсальных эмоций, ее можно обнаружить в любой культуре. Среди всего множества различных эмоциональных экспрессий смех относится к тем немногим, которые испытывают даже глухие и слепые от рождения люди. И это указывает на то, что смех предшествовал другим эмоциям в ходе нашей эволюции. Если он настолько древний и мы делим эту способность с другими видами, то можно предположить, что смех выполняет по-настоящему важную функцию. Хотя у всех нас бывают моменты уединенного веселья, и существуют сугубо личные шутки, которые заставляют нас улыбаться, смех представляет собой преимущественно социальный феномен, уходящий корнями в раннее развитие отдельного человека и всего нашего вида.
Нам нравится смеяться и заставлять смеяться других. Смех не только имеет множество преимуществ в ситуациях борьбы с болезнями и стрессом, но и способствует сплочению индивидуумов и образованию социальных коалиций. Эта исконная эмоциональная реакция поддерживается ассоциируемой с эмоциями глубинной структурой мозга под названием миндалевидное тело и связанными с ним нейронными сетями. Однако эта реакция затрагивает и высокоуровневые процессы, в частности социальное познание – способность думать о других. Мы используем смех, чтобы послать окружающим сигнал своей готовности стать членом группы, а порой мы смеемся над другими, подвергая их социальному остракизму. В этом смысле смех является мощным оружием коалиции и самосознания группы. Однако иногда это оружие может начать стрелять хаотично. Когда некоторые расстройства разрушают связи между областями мозга, имеющими отношение к смеху, это приводит к импульсивным и социально неприемлемым взрывам смеха[105]. Рассеянный склероз, инсульты, болезнь Альцгеймера, болезнь Паркинсона и другие формы поражений мозга могут повредить связи между разными его частями, контролирующими социальное поведение. (Мы говорили, что даже у здоровых взрослых людей стресс при сильных эмоциональных потрясениях, таких как похороны, может вызвать временную потерю способности подавлять собственный хохот.)
Известно, что алкоголь и бурное веселье идут рука об руку. Пьяный человек становится расторможенным, поскольку алкоголь нарушает подавляющую импульсы функцию коры. Он выглядит непринужденным и меньше озабоченным своим поведением на публике. Выпив, мы все говорим громче, дурачимся, и шутки кажутся нам смешнее, или, по крайней мере, смех над ними представляется вполне приемлемым. А оценка социальной приемлемости смеха требует не только интерпретации всей социальной ситуации в комплексе, но и управления импульсами, которые могут быть запущены неосознанно. Именно поэтому детям приходится учиться контролировать свой смех. Мы, может быть, рождены для того, чтобы смеяться и улыбаться, но наша культура берет верх над нами и диктует нам, когда это приемлемо, а когда нет. Возможно, поэтому юмористы постоянно пытаются перейти границы пристойности – рамки дозволенного юмора: глубоко внутри себя мы подзуживаем их к этому. Мы получаем удовольствие от экспериментов на границе дозволенного.
102
L. Weiskrantz, J. Elliott and C. Darlington, «Preliminary observations on tickling oneself», Nature, 230 (1971), 598–9.
103
S.J. Blakemore, D.M. Wolpert and C.D. Frith, «Central cancellation of selfproduced tickle sensation», Nature Neuroscience, 1 (1990), 635–40.
104
S.J. Blakemore, D.M. Wolpert and C.D. Frith, «Why can't you tickle yourself?», NeuroReport, 11 (2000), R11–16.
105
J.M.S. Pearce, «Some neurological aspects of laughter», European Neurology, 52 2004), 169–71.