Растерянно смотря на умирающую Эли, я просчитывала варианты. Действительно. Надо попробовать. Хуже чем сейчас все равно не будет. Первым делом я положила руки, на живот беременной подруги, пытаясь почувствовать ребенка. В ответ тут же получила удар ножкой. Да он мал, но силен. Шанс есть. Пусть небольшой, но есть. Его-то симбионт, в отличие от наших, активен.
Подтянув к себе сумку знахарки я стала смотреть что у меня еще осталось. Ничего. Кроме мединструментов, у меня ничего не было.
- Эля, у меня нечем ни обезболить тебя, ни остановить, после кесарева сечения, кровь. Мне даже обеззаразить скальпель нечем.
- Саш, это неважно. Боли я не почувствую. А кровь... - говоря это, девушка опустила взгляд вниз и посмотрела на камень, раздробивший ее ноги, из-под которого вытекала лужа ее крови.
- Поторопись Саш.
Больше я не тянула. На это, действительно не было времени. Обернувшись к стоящему за моей спиной Питеру, попросила его найти чистую ткань, в которую можно будет завернуть ребенка и принялась за дело. А через несколько минут, в жилище раздался детский плачь. Мальчик! Действительно мальчик! Маленький, но здоровый. Я почувствовала, как меня наполняет силой, достаточной, чтобы оценить состояние здоровья ребенка, не притрагиваясь к нему. А еще, успокоить новорожденного.
- Спасибо, - я видела, что Эля говорит из последних сил. При этом, на ее мертвенно-бледных губах блуждает счастливая улыбка.- Назови его как отца. Береги, люби и воспитай моего сына как своего. Я доверяю его тебе, мотрикс.
- Кто? - прижимая к себе теплый шевелящийся комок, я переспросила у Эли, что она имела в виду. Вот только ответить та, уже не смогла.
- Теперь ты мать и наставница иарума. Мотрикс, - объяснил Питер, протягивая мне чистую ткань, в которую я и завернула маленького Николая. Наумова Николая Николаевича. - Нам надо уходить. Не переживай. Погибшую, отдадут морю. Теперь все будет хорошо.
Меня с ребенком аккуратно опустили вниз, где нас приветствовали все жители. Они расходились в стороны, создавая для нас коридор, по которому я и шла с малышом на руках. Питер следовал за нами. Нет, он не охранял нас. Никто из жителей Альдазара, никогда не навредит иаруму. Он оберегал нас от случайностей. Все же моя усталость никуда не делать.
Никто из жителей не падал на колени и не восхвалял нас. Не тянул к нам руки и не бросался под ноги. Они просто стояли, счастливо улыбаясь и шепча: здоровья тебе и долгих лет жизни иарум, сил и мудрости тебе мотрикс. Остановилась я, когда оказалась у квииде. Пожилая женщина пришла в себя и сейчас сидела, прислонившись к дереву. Как и остальные жители, несмотря на печальный взгляд, она улыбалась.
Смотря на знахарку и не понимая что делать дальше, я протянула ей ребенка, но квииде только отрицательно качнула головой.
- Ты - мотрикс. И именно тебе нести за него ответственность. За всех нас, - от услышанного, я растерянно оглянулась по сторонам. Но как же? Я же не знаю, что делать с маленькими детьми, как за ними смотреть и ухаживать, молчу про то, как воспитывать иарума. Да я сама многого не знаю об этом мире, как я могу дать все необходимые знания о нем, будущему главе Альдазара? Все мои мысли, скорее всего, были написаны на лице. Знахарка, по-доброму улыбнувшись мне, похлопала по земле, приглашая сесть рядом с ней. - Не переживай, я помогу.
Опустившись рядом с квииде, я устало оперлась о дерево, по-прежнему прижимая к себе малыша. Маленький Николай спокойно лежал у меня на руках, глядя своими, не по возрасту умными, фиолетовыми глазами на все, что происходит вокруг. Ничего, я справлюсь. Он вырастет достойным сыном своего отца. Во всяком случае, я приложу для этого все силы.
От моих, в этот раз радужных мыслей, отвлек новый вызов коммуникатора.
- Фролова, что у вас там происходит? - увидев озадаченное лицо Олдрика, я радостно улыбнулась.
- Да вроде бы ничего, все спокойно. А в чем дело?
- Еще недавно безразличные ко всему представители селений, сейчас все дружно встали и, отказавшись подписывать какие-либо соглашения, требуют выпустить их с базы. Захаров рвет и мечет. Я должен понять что происходит, чтобы знать, что делать дальше.
- Они ничего подписывать не будут потому, что иарум жив, а это значит, они ничего решать не могут, да и не захотят.