А она решила бороться. За себя, за других, таких же как она. Даже в какой-то мере за меня. Только направила ненависть на флаг, а не на человека. Я сидела напротив неё и смотрела с сочувствием. С искренним, всепоглощающим, подгоняющим к глазам слезы сочувствием. И видела его отражение в её взгляде.
– Тогда сражайся за своё дело, – я с вызовом, преисполненным внезапной отвагой и уважением посмотрела в глаза нордке. – Если мы встретимся по разные стороны баррикад, будет не стыдно встретить смерть от твоего меча.
В её взгляде промелькнули искорки тех чувств, что проснулись во мне. Аннейя коротко и одобрительно кивнула.
– Надеюсь, потасовка больше не повторится?! Иначе мы вообще никуда не доедем! – возмутился кучер, и мы в очередной раз медленно двинулись в путь.
========== Глава пятьдесят седьмая. Прощай, пёсик! ==========
«И душой из этой тени не взлечу я с этих пор
Никогда – о, nevermore!»
Эдгар Аллан По – Ворон
Запах свежего конского навоза и прелого сена ударил в ноздри, как только мы сошли с корабля в порту Солитьюда. Нам повезло добраться до цели только вечером одиннадцатого числа, поскольку мокрые снегопады, прилетевшие к столице, грозили опасными слякотными дорогами.
С Моря Призраков прилетел циклон, захвативший практически весь Хаафингар и принесший кораблям попутный ветер.
Барбас нашёлся на ферме Катлы, где его пытались подкармливать, чтобы в последствии посадить на цепь и заставить сторожить лошадей. Но хитрый даэдра не поддавался на такую дешевую провокацию и ловко дурил конюхов. Подкармливался, но категорически отказывался садиться на цепь. Пока я спасала мир, блохастый прихвостень Вайла развлекался, как умел.
Промокший, воняющий мокрой псиной Барбас весело прыгал, ловя снежинки, недалеко от конюшни. Увидев нас, он бросился ко мне, как к потерянной хозяйке, завилял хвостом, встал на задние лапы и раскрыл у лица клыкастую слюнявую пасть.
– Джулия! – радостно выпалил он.
– Отстань! Во имя Обливиона! Хватит! – пытаясь руками отодвинуть морду от себя, зажмурилась и отвернулась.
– Я очень рад, что вы живы! – следующим объектом любви пса стал жрец, который спешно надел шлем на голову, препятствуя слюнявому языку коснуться лица.
– Мы тоже, – металлически прогудел голос данмера из-под забрала.
– Когда отправимся? – Барбас закрутился вокруг, продолжая вилять хвостом.
– Завтра с рассветом, – решил Эрандур. – Нам надо отдохнуть после долгой дороги…
– Ну да, конечно, – опомнился пёс-даэдра. – Смертные… Если не возражаете, я останусь тут и погоняю кур и фермеров.
– Мы будем только за, – уверила я Барбаса и потащила данмера под руку прочь от ферм, пока странная парочка, болтающая то ли с псом, то ли друг с другом на разные голоса не привлекла внимания конюхов или стражей.
От сторожевой башни, возле которой всегда останавливались повозки, врата Солитьюда сквозь крупные хлопья снега почти не различались. Красные стяги с гербом Хаафингара потемнели от сырости, ткань пошла багровыми разводами, похожими на тёмную кровь. По обе стороны врат истуканами замерли двое стражников, преградившие нам вход, пока не назовёмся.
В обычно шумном городе падающей снег поглощал многие звуки. Огонь в украшенных снежными остроконечными шапками фонарях, несмотря на загораживающее его стекло, подрагивал от ветра. Я чувствовала тревогу и, войдя в таверну, принялась озираться по сторонам в поисках Белранда. Знала, что он не оставит моё прибытие без едких обидных комментариев.
Встречи с наёмником в зале удалось избежать, но не получилось уклониться от растрат – Корпул Виний, занятый сосредоточенным натиранием стойки, сухо сообщил, что свободна лишь одна комната таверны «Смеющаяся крыса». Та самая, для «молодожёнов».
Опасения встречи с Белрандом сменились страхами провести ночь в компании друга, когда тот недвусмысленно намекнул на свои намерения, пусть и извинился потом за это. Всю дорогу я игнорировала его взгляды, в которых теперь замечала совсем иную теплоту. Не дружескую.
Оказавшись наедине перед двуспальной кроватью и пустой ванной, которую вскоре служанки должны были наполнить горячей водой, я вдруг поняла, что позади моих страхов зарождается и любопытство. Заглянуть за грань того кошмара, который жрец носит в своём сердце? Эта бархатная тьма стала до дрожи притягательной, манящей, и в то же время оставалась закрытой глухой стеной тайн страшного прошлого.
Часть его вскипала во мне обрывками воспоминаний Казимира, но этого было ничтожно мало. Я хотела большего.
Скинув на кровати плащ и сапоги, освободила уставшие ноги и потянулась.
– Как же хорошо, наконец, поспать в нормальной кровати и в тепле! – поделилась радостью и вкрадчиво спросила. – А тебе так не кажется?
– Ты права, – кивнул он, избавляясь от наплечников и перчаток.
– Тебе помочь? – я перелезла через кровать, встала справа от Эрандура, едва ли не прижимаясь грудью, и принялась ловко отстегивать крепления. – Видишь, я уже научилась.
Данмер намерения распознал сразу.
– Чего ты хочешь, Джулия Октавия? – прямо и чересчур официально спросил он, ловя мои пронзительные, если не сказать призывные, взгляды.
– Я хочу узнать всё, – безапелляционно заявила я, накручивая на палец кожаный ремешок.
– Обо мне?
– Нет, о служанках! – саркастично ответила, потянув ремешок на себя.
– Тебе не понравится, – Эрандур отстранился.
– Ну, можно про Коллегию бардов, – я заходила вокруг него, как кошка, разве что не ластилась.
Положив снятый нагрудник на стол, данмер прожёг меня взглядом, ревностным и горячим, но читалось в нём и раздражение.
– Похоже, ты не хочешь признать того, что между нами ничего не случилось, – спокойно высказал он, только распаляя меня своей непробиваемостью. – И кажется, стремишься получить большего. Нет, Джулия, только не так. В тебе говорит не искреннее чувство, я тревожу твоё любопытство и не более того.
– То есть твой поцелуй был искренним?
– Как и всё, что я сказал тебе.
В дверь робко постучали и две румяные девушки в платьях с передниками, принялись таскать воду. Вопреки тому, что в комнате периодически появлялись посторонние, я продолжила настаивать:
– А ты никогда не думал, что можешь ошибаться в намерениях других людей?
– Подозреваю, такое случается.
– Что если не только любопытство влечёт меня к тебе? – прошептала, всматриваясь во внезапно потемневшее лицо.
– Это невозможно, – отрезал он. – Чувства строятся на открытости, на принятии другого таким, какой он есть, но ты знаешь только часть меня. Ту, которую хочешь видеть во мне, при этом никогда не сталкивалась с тем, кем я являлся до принятия света Её Милости. Я не хочу тебе врать…
– Поэтому ты мне недоговариваешь, – резко выпалила я и отошла к кровати.
Служанки влили ещё воды в большую бадью, но на сей раз, девушки, чувствуя висящее в комнате напряжение, даже не пытались хихикать и не поднимали глаз, выполняя свою работу. Данмер метнулся ко мне, положив руки на плечи.
– Джулия, послушай, – он попытался развернуть меня к себе, но я не сдвинулась, якобы разглядывая обитую досками стену. – Если ты переживаешь из-за разрыва с Брелиной…
– Это не из-за неё, – выдохнула, глотая ком в горле. Самооценка рухнула вниз, куда-то на уровень подвала. Конечно, разве у меня с изуродованным лицом, взбалмошным характером и посредственными способностями к магии и алхимии получится привлекать таких мужчин одним движением бедра? Мне только наёмники светят вроде Ворстага и Белранда, потому что, несмотря на спасенную Коллегию и на то, что маститые маги решали, подойду ли я в архимаги, до сих пор внутри не ощущала никаких сил, только собственную ничтожность.