Слова застряли в горле. Я отшатнулась от спутника, убрала Звезду в рюкзак и, закинув его за плечо, быстро побежала вниз по лестнице. Страх обратился в неодолимое чувство тошноты и беззвучные рыдания, которые оказалось невероятно трудно скрыть.
Данмер спешно попрощался со жрицей и устремился за мной, удирающей сквозь снежную пелену вниз по горной тропе. Волки, саблезубы и ледяные привидения больше не пугали. Одна мысль невыносимым ужасом поглощала разум: «скоро я умру». Эта фраза отпечаталась в сознании, словно высеченная на могильной плите, и заставила молчать и плакать от того, что я не в силах ничего изменить.
Азура вовсе не одарила меня, а прокляла. Прокляла самым страшным знанием, которое может быть доступно смертному – знанием собственной участи.
– Джулия, подожди! – жрец всё-таки смог нагнать меня. – Что случилось?
Сесть бы сейчас прямо перед ним и завыть, заорать, чтобы эхо от воплей распугало всю местную фауну! Только ноги несли прочь, точно им было под силу убежать от собственной судьбы. Рассказывать об этом было всё равно, что добровольно признавать то, что пророчество может сбыться, поэтому я молчала, стиснув зубы до ноющей боли в челюсти. Душу будто порвали надвое, и её кусок остался внутри Звезды среди граней и осколков, висящих в воздухе сверкающими острыми иглами.
– Да стой же! – данмер преградил мне путь и схватил за плечи.
– Оставь меня, – хрипло выговорила я и попыталась вырваться.
– Что произошло?
Я закрыла лицо руками, зажмурилась и взмолилась: «Исчезни! Оставь меня одну!» Только эти молитвам не суждено было быть услышанными. Жрец остался передо мной как нерушимая каменная стена, пробить или сдвинуть которую не представлялось возможным.
– Она предрекла… – не отнимая ладоней от лица, прошептала я, будучи уверенной, что он услышал. – Мою смерть…
Хватка Эрандура ослабла, его руки бессильно соскользнули с моих плеч.
– Всем нам когда-нибудь суждено умереть.
Я открыла глаза – данмер неторопливо спускался по склону. Сделав несколько шагов, он обернулся через плечо.
– А пророчества и видения не всегда сбываются, – добавил жрец. – Ты идёшь?
– Да, – очнувшись от наваждения, встряхнула головой и побрела за ним. – Сейчас бы выпить чего-нибудь покрепче.
***
Глаза я разлепила с неимоверным усилием. Даже веки казались тяжёлыми, не говоря уже о голове, гудящей и ноющей так, словно прошлым вечером мне крепко надавали по темечку. Комната таверны, кровать… А я где? Хорошо, если в Винтерхолде, а если нет?
Начала вспоминать, что вчера было – мы прибыли в «Замерзший очаг». Потом я заказала бутылку вина Алто. Помню, как выпила её, а дальше?
Я привстала, попыталась осмотреться, вслушалась в голос трактирщицы, звучащий из зала, но ни слова не разобрала. Голова закружилась: похоже, трезвость ещё не настала. Азура ошиблась – перед смертью мне не доведётся увидеть никакого стекла, посему как я откину копыта прямо сейчас.
Восстановление последовательности событий абсолютно ни к чему не привело. Радовало то, что проснуться довелось одной и в одежде.
Я сползла с кровати и на четвереньках направилась к бадье в углу – за всю мою жизнь не было ни одного подобного похмелья. Очистив организм от остатков вчерашнего, приоткрыла дверь и зажмурилась от света очага, показавшегося таким ярким, что в глазах зарябило.
– О, глядите-ка, кто очнулся! – прокричал пьяница, сидящий на лавке и поднял кружку. – Иди ко мне, Джулия! Опохмелись!
В разуме закружилась одна мысль: «кто это, и откуда ему известно, как меня зовут?», поэтому неуверенно кивнув вероятному вчерашнему собутыльнику, отправилась к стойке, откуда на меня смотрела трактирщица Харан, осуждающе покачивая головой.
– Эля, пожалуйста, – просипела я, усаживаясь на стул.
Хозяйка дала мне напиток и счёт за вчерашний погром.
«Лавка, стол, тумбочка из комнаты Неласара – 100 септимов за ремонт».
Увидев сумму, приложила прохладную бутылку к голове, пялясь на пергамент и силясь вспомнить, каким образом мне удалось сломать стол. Надеюсь, не танцевала на нём? Стыдно не было – не помнила чего именно стыдиться, хотя моя пропахшая рвотой одежда неофита, заляпанная засохшими вишневыми пятнами вина, говорила о том, что вчера было весело. Слишком весело.
Я провела рукой по растрёпанным волосам и откупорила эль.
– А где Эрандур? – с интересом взглянув на трактирщицу, заметила, что она хмурится.
– Ясно где! В тюрьме! – пренебрежительно фыркнула Харан.
– Как? За что?
– После того, что вы здесь вчера устроили… этот дебош со стражниками!.. Ничего удивительного не вижу!
– Дебош? – переспросила я, снова приложив бутылку ко лбу.
– Надеюсь, вы расплатитесь по счетам, иначе я буду вынуждена пожаловаться! – хозяйка отошла к кухне, обернувшись с неприязнью.
Несколько крупных глотков эля немного привели меня в чувство. Раньше не понимала, зачем пьяницы опохмеляются с утра, но когда по телу растеклась приятная бодрящая прохлада, почувствовала, как оживают затёкшие конечности, и как проясняется голова.
Дверь «Замёрзшего очага» со скрипом приоткрылась. Я резко обернулась, надеясь, что жреца отпустили и сейчас он расскажет, что вчера было, однако на пороге показался босмер в серых одеяниях мастера Коллегии. Он потопал на пороге, стряхивая снег, бегло осмотрел зал узкими карими глазами. Заметив меня, эльф улыбнулся и направился прямиком к стойке. Моя чувствительная на неприятности пятая точка сразу почуяла неладное.
– Джулия Октавия? – спросил босмер, продолжая насмешливо улыбаться. – Нам не довелось пересекаться раньше. Моё имя – Энтир. Архимаг Арен и советник Анкано отправили меня отыскать тебя.
– Зачем? – сделав ещё один крупный глоток эля, спросила я. – Советник же прямым текстом сказал мне, чтоб больше не приходила…
– Они хотят немедленно встретиться с тобой.
На глаза навернулись слёзы, когда представила, как буду дышать свежачком в надменную альтмерскую рожу.
– Прямо сейчас? – решила уточнить на всякий случай.
– Именно! Дело не терпит отлагательств! – поторопил Энтир.
Судя по задорному блеску в эльфийских глазах, босмер получал невероятное эстетическое удовольствие, предвкушая нашу встречу с Савосом Ареном и Анкано.
– Одну минуточку, – я спустилась со стула, и меня повело влево так сильно, что Энтиру пришлось придерживать пьяную неофитку за локоть.
В комнате я снова склонилась над бадьей, куда ушёл только что выпитый эль, потом нашла мятый капюшон в шкафу и наспех пристегнула его к рубахе.
Босмер, почти не скрывая своего злорадства, привёл меня даже не в Зал Стихий, где я мельком увидела тот огромный шар из Саартала, а прямиком в башню архимага, где помимо Савоса Арена и его бессменного советника стоял ещё и незнакомый мужчина в золотистых одеяниях с наплечниками – Псиджик, собственной персоной посетивший Коллегию! Судя по росту и цвету кожи, это был альтмер, из-под капюшона, покрывающего голову, светились золотым блеском миндалевидные глаза.
Мужчины вели беседу возле обустроенной в центре круглого зала оранжереи с невообразимым количеством прелюбопытнейших растений, а когда мы с Энтиром предстали перед ними, то лица всех троих одновременно выразили столь многогранную гамму чувств, что их можно было бы запечатлеть на холсте и повесить в галерее с подписью: «Трое в башне, не считая неофита».
На свою беду я заметила зеркало на стене. Оттуда на меня смотрело нечто перепачканное, взъерошенное, похмельное до такой степени, что глаза в отражении выглядели как узкие черные полоски. Одежда заляпанная, капюшон съехал набок, рубаха застегнута криво, пояс наперекосяк. Одна пола рубашки была картинно заправлена прямо в штаны, что тоже не красило меня как примерную студентку.
В ушах загудело, время остановилось. Псиджик тонко улыбнулся, и голос его вновь зазвучал в моей голове.
«Ты рано сдалась, Джулия Октавия, это лишь самое начало пути! Энергия Ока уже копится в этих стенах. Расспроси наставника о том, кто такой Авгур Данлейнский. Он поможет тебе обрести знания, что так необходимы в борьбе!»