– Хотелось бы надеяться, – устало вздохнул данмер.
За завесой оседающей пыли больше не скалился белый нарисованный череп – черная дверь пропала под осколками каменных глыб.
Пара часов ходьбы до Фолкрита меня окончательно измотали. Даже голод перестал ощущаться, уступив тяжёлому непреодолимому желанию сомкнуть веки и погрузиться в забвение. Пару раз я была готова свалиться прямо в сугроб, а снег казался мягким и пушистым как перина, набитая гусиным пухом.
Но оставалось только плестись за неутомимыми агентами императора и мысленно ругать себя. Чего я добилась своим поступком? Ничего. Клинок Горя не был погребен под завалами убежища и продолжит лить кровь в руках Тёмных Братьев. Теперь я нагло врала в глаза людям из Пенитус Окулатус, за что меня можно смело записывать не то что в дезертиры, а в самые настоящие предатели Империи. А такой список у агентов, наверняка, имелся. И да поможет мне Шеогорат, если они когда-нибудь узнают, что среди ассасинов была моя подруга аргонианка, которая в прошлом году спасла наши с Эрандуром жизни.
Пошёл снег. Медленный, тихий и редкий. Весна в этих краях наступила разве что календарная. Двенадцатое число месяца Первого Зерна, а в лесу всё ещё лежали сугробы по колено. И пролежат почти до моего дня рождения на исходе месяца Руки Дождя.
– Вы пойдёте к ярлу Сиддгейру? – полюбопытствовала я у главного.
– Да, прямиком к нему, – коротко отозвался тот.
– И вам дадут награду?
– Возможно.
– Джулия, – зашипел Эрандур за моей спиной. – Мы уже получили свою награду…
Я шумно вздохнула, прощаясь с замаячившими в мечтах септимами.
– Да, знаю… Мы идём в храм. Не к ярлу, – вторила себе, чтобы не сбиться с пути, но чувствовала, что с верной дороги богобоязненной целительницы меня всё дальше относит тьмой даэдра. Как лодку без парусов на штормовых волнах Моря Призраков.
Агенты на мои слова никак не отреагировали, а я решила, что будет правильным больше не высовываться и не хвастаться уничтожением Тёмного Братства, которого так и не случилось. И Эрандур в очередной раз оказывался прав, намекая, что мы уже получили свои деньги. В мешочке, что дал нам Дагар, определенно лежали драгоценные камни, но у меня даже не было времени, чтобы посмотреть какие.
В Фолкрите было чуть живее, чем в заснеженном лесу. Слышался стук топоров и скрежет пил с лесопилки, а вокруг восстановленной после нападения дракона таверны раскинулся небольшой рынок, где продавалась всякая снедь и инструменты. Я с жадностью разглядывала яблоки в меду, орехи и тянучки, но не останавливалась – здоровье Эрандура важнее. Не хотелось бы снова проснуться со следами укусов на шее. И дело не только в вампиризме. Мьол заревнует.
С агентами мы разминулись, почти не прощаясь. Они направились по главной улице к дому ярла, а мы свернули к кладбищу, в сторону Зала мёртвых и храма Аркея. Тишина над кладбищем навевала чувство печали. Большинство холмиков могил скрылось под сугробами, тропки замело, поэтому никто, кроме жреца не следил за погостами.
Жрец, старый седовласый альтмер нашёлся в Зале мёртвых, возле алтаря Аркея. Он возносил беззвучную молитву, сидя на коленях и глубокомысленно глядя на святилище. Даже громкий стук закрывшейся за мной двери не прервал его.
Эрандур, присев на лавку, терпеливо дожидался окончания молитвы, а я в недоумении замерла, обводя глазами скромный дом со старыми шкафами и очагом в центре. Всегда казалось, что Зал мёртвых должен выглядеть более зловещим, как в Маркарте например. Но здесь у правой стены стояли укрытые шкурами кровати, а слева большой и явно не обеденный стол, испачканный засохшими пятнами крови. На нём были разложены крючья, щипцы, ножи и металлические трубки для бальзамирования. Насколько я знала, бальзамированию подвергаются далеко не все. Только ярлы, их таны и иногда хускарлы. Простолюдинов обычно хоронили в деревянных гробах или сжигали, если так велела традиция.
Когда жрец Аркея, наконец, завершил молитву, он повернулся, рассмотрев нас подслеповатыми блеклыми глазами, и прокашлялся.
– Чем могу помочь, дети мои? – Рунил был так стар, что, наверное, помнил ещё кризис Обливиона. Высохший старик со впалыми глазницами, острым морщинистым лицом и длинными седыми волосами.
Естественно он не понял, что воитель в эбонитовой броне тоже жрец культа Восьми, а скромный слуга Мары не соизволил об этом сказать, сразу перейдя к делу.
– Если ты чист душой, свет Аркея исцелит от любого недуга, – Рунил подозвал Эрандура к алтарю и велел сесть на колени, возложив руки на его голову.
Не часто доводилось видеть жреческое исцеление со стороны, и я заинтересованно засмотрелась, как ладони альтмера светятся, но лицо его мрачнеет.
Свет Аркея резко и внезапно погас. Я вздрогнула – что-то пошло не так и исцеление прекратилось. Благословение бога мёртвых не коснулось данмера, и он встревожено поднял голову на Рунила. Старик опечалено отошёл в сторону, убрав руки, словно почувствовал, что перед ним вовсе не чистый душой прихожанин.
– Ты… ничем не болен. Тебе повезло, – хрипло произнёс альтмер. – Но прошу вас обоих уйти отсюда.
Мне стало не по себе. Стало быть, больше ни один бог, кроме Мары, не принял раскаяния Эрандура? Значит, только она отвечает на его молитвы?
– Да хранит вас Мара, – Эрандур поднялся и виновато взглянул на меня, только теперь я решительно не понимала, в чём он провинился. Неужели в том, что путешествует по Скайриму вместе с даэдропоклонницей?
Мы вышли из Зала мёртвых на кладбище и переглянулись.
– Все немного сложнее, правда? – Эрандур задал странный вопрос, на который я не нашла ответа и промолчала. Не хотелось размышлять и философствовать. Только есть и спать. А ещё не знала, хватит ли у меня сил добраться до нашего земельного удела или проще снять комнату в таверне, отоспаться, а уже потом возвращаться в ставший родным охотничий лагерь Райи.
– Мы пойдем в таверну или доберёмся до лагеря? – жалобно спросила я, глядя, как на пепельные волосы друга оседают крошечные снежинки.
Данмер призрачно улыбнулся, мягко посмотрел на моё серое от усталости лицо и ответил вопросом на вопрос:
– На что тебе хватит сил?
– Лагерь! – злобно пропыхтела я, направляясь в сторону фолкритских ворот, по дороге, ведущей к нашей земле.
***
Лагерь встречал нас относительно дружелюбно – никто, похоже, не ждал, что мы вернёмся. Мьол ходила по периметру вдоль частокола, Эйрин задумчиво тыкал палкой в костер, а Райя разделывала тушку белого зайца.
В котелке над огнём парила вода, а весь вид своего земельного удела казался невероятно уютным и домашним. Пока я не встретилась с требовательным и ревнивым взглядом жены.
Мьол, скрестив руки на груди, замерла между бревен частокола и ждала ответов на интересующее её, но безмолвное: «Где ты была?» и «Почему так долго?». Я ограничилась сухим и коротким:
– Привет… Я с ног валюсь. Потом расскажу.
Эйрин, увидев нас, поднял дымящуюся обугленную палку и помахал ей в воздухе:
– Джулия, Эрандур! Привет!
Данмер даже не разменивался на приветствия. Добрёл до своей палатки, залез в неё и загремел доспехами, избавляясь от громоздких частей брони. А меня Мьол в палатку не пустила. Обогнала, встала поперек входа и заявила:
– Ты не ляжешь спать, пока всё не расскажешь!
В семейную сцену несвоевременно вмешалась Райя, отложив в сторону тушку зайца:
– Да чего там рассказывать! Ясное дело, что трупы выкапывали для своего некромантского логова! – грубый смех редгардки заполнил тишину леса.
– Мы не некроманты! – прокричал из палатки Эрандур.
– Тёмное Братство, – протянула я, давя огромный зевок.
– Вы некроманты в Тёмном Братстве? – Эйрин заинтересованно уставился на меня, Мьол слегка перекосилась, опешив от такого предположения. Из-за мехового полога высунулась лохматая голова смертельно уставшего данмера.
– Нет, и нет! – рыкнул он. – И да простит меня Мара, но не могли бы вы все усмирить своё любопытство и дать нам отдохнуть?!