– Стойте! – прогремел грубый женский голос.
Я присмотрелась и разглядела над неровными зубьями частокола высунувшуюся наполовину орчанку с луком в руках. Наконечник стрелы уже смотрел на нас, а пальцы защитницы крепости готовились отпустить тетиву.
Мы с Эрандуром замерли, и я закричала, придавая голосу как можно больше твёрдости:
– Мы не враги! Мы пришли к Болар! Шаманке!
Орчанка нехотя опустила лук.
– Ждите! – рявкнула она и скрылась позади частокола.
Я сразу скинула на землю рюкзак, устав тащить наверх увесистую ношу, да ещё и с книгами. Эрандур быстро отвязал от пояса ножны и положил перед собой.
– Сделай так же, – сказал он мне.
– Зачем?
– Орки должны видеть, что мы безоружны.
Я спешно отвязала Сияние Рассвета и положила сверху на рюкзак. Ваббаджек воткнула в сугроб у тропы.
Ожидание продлилось совсем недолго – ворота крепости, которые я сначала приняла за часть забора, приоткрылись, и к нам вышла шаманка, закутанная в плащ из волчьих шкур. За ней следовали двое рослых молодых орков в орихалковой броне. Женщина на их фоне выглядела очень хрупкой, хотя ростом ничуть не уступала Мьол. Но она была стара. Её лицо наряду с белой боевой раскраской покрывали глубокие морщины, один клык стёрт настолько, что стал заметно меньше другого. Пучок белоснежно-седых волос, заплетенных в подобие косы на обритой голове, показался мне похожим на облезлый кошачий хвост.
– Я – Болар, – гордо представилась шаманка. – Вы из Коллегии Винтерхолда?
– Да, – подтвердил жрец и назвал наши имена. – Ваше письмо дошло несколько дней назад.
– Вы опоздали, – вздохнула Болар. – Горат умирает. Но всё равно идите за мной. Только учтите, что Махулак не будет рад вам.
Я подобрала вещи и под конвоем орочьих воинов прошла через ворота Нарзулбура.
Внутри крепость чем-то мне напомнила обстановку Форта Треснувшего Бивня, где обитал наш старый знакомый, тан Гунзул. Огромный длинный дом со сводчатой крышей занимал примерно четверть территории крепости. Вдоль частокола стояли растяжки с тушами добытых охотниками оленей и волков, дубильные станки с растянутыми шкурами и несколько отдельных круглых домиков.
Во дворе около набитого сеном манекена размахивала изогнутым топором юная орчанка в кожаной броне, и кроме нее больше никого не было.
– Так пустынно… – вполголоса проронил Эрандур.
– Днём все работают в шахте, – у Болар оказался очень хороший слух. – Махулак вместе с умирающей женой…
Шаманка поманила нас к длинному дому и потянула на себя добротную деревянную дверь. Мы вошли за ней, столкнувшись на пороге с огромным клыкастым жутким орком, лицо которого ещё суровее делала боевая раскраска. Он был уже немолод, но выглядел внушительно – мы с Эрандуром потерялись на фоне его широченных плеч, закованных в орихалковые наплечники. Чёрные глаза оценивающе и неприязненно осматривали нас, изо рта, приоткрытого в угрожающем оскале, торчали огромные клыки.
«Интересно, а этот Махулак, вообще знал, что мы придем? Или его воины нас топорами порубят?» – пролетело у меня в голове. Я отступила на шаг назад, неловко столкнувшись с одним из провожающих нас орков и пробормотала неуверенное:
– Здрасьте…
– Чужаки! – шумно втянул носом гигант.
– Махулак, выслушай меня! – заговорила Болар. – Это я позвала их. Твои жены страдают! Ты мечтаешь иметь сильных сыновей, но этого не случится, если ты позволишь своим женам умирать! Моя магия не принесла спасения, Малакат глух к моим мольбам, но, быть может, эти целители смогут выяснить, в чём дело!
Вождь что-то неразборчиво прорычал, потом снова выдохнул и рявкнул:
– Ладно! Только ради тебя, сестра. Пусть осмотрят её, но после уходят! Они не орки и не братья по крови!
Он отошел в сторону, открывая моему обзору потрескивающий очаг, над которым висели пучки пряных трав, тушки кроликов и фазанов. На разделочном столе лежало несколько кочанов капусты. Пахло на этой кухне весьма приятно, но атмосфера вокруг меня сгустилась до отталкивающих запахов страха и смерти, которые не перебить травами.
Понятно было, что у этого очага нас с данмером никто видеть не желает. Но раз уж мы пришли, то разворачиваться у порога и спешно удирать, мне показалось неприличным. Особенно учитывая габариты хозяина этого дома и суровые взгляды его воинов.
– Она здесь, – Махулак развернулся и пошел направо. Неторопливо, будто не хотел, чтобы мы увидели его жену.
Хрупкое печальное безмолвие просторной спальни разрушали тихие болезненные стоны. Укрытая волчьими шкурами орчанка тряслась от лихорадки.
– О, Мара, надеюсь это не заразно… – пробубнила я и, подойдя ближе, положила руку на лоб несчастной. Она вся пылала, а моя ладонь прилипла к потному лицу.
– И вот так почти с каждой женой… – вздохнула Болар. – Обычно за несколько суток умирают. Я полностью осматривала их, но… ничего не заметила. И ни одно лекарство не помогло.
– Отравление? – Эрандур скинул шкуру со страдающей орчанки. Полуголое, лишь в нижнем белье, мускулистое тело жены вождя было сплошь покрыто испариной. Оставшись без покрывала, она затряслась сильнее и заметалась по кровати.
Махулак с рыком дернулся вперёд, но Болар удержала брата от скорой расправы над жрецом, встав между ним и постелью Горат. Я, пристально осмотрев орчанку, заметила несколько синяков на ногах и животе и ссадины на руках. Никаких серьёзных ран, только белесые тонкие полоски давно заживших шрамов.
Горат вдруг закашлялась, и на её губах выступила кровь.
Я скинула вещи в углу, возложив руки на живот несчастной, начала призывать целительный свет. Эрандур, шепча молитву богине, наклонился, чтобы помогать мне.
Горат задышала чуть ровнее и приоткрыла глаза. Взгляд её был ясен и в то же время абсолютно пуст. А я чувствовала, что исцеление идет неправильно, словно внутри неё нечто впитывает мои чары и вновь начинает пожирать женщину.
– Малакат не принял меня, – прошептала орчанка. – Не старайтесь, я не достойна…
– Продолжай! – заметив моё смятение, негромко приказал Эрандур. Именно приказал, потому что с таким твердым тоном я не посмела спорить и продолжила держать целительный свет.
Орчанка закрыла глаза.
– Но теперь не так больно… – последний вздох сорвался с её губ. – Спасибо.
Поняв, что она умерла, я опустила руки. Даже отравленному Эрандуру после моих чар становилось лучше тогда в Виндхельме, а с Горат всё было не так. Совсем не так.
Жрец накинул на тело покрывало и отошел на шаг от постели.
– Пусть Малакат примет тебя, – прошептала Болар, склонив голову.
– А что она имела в виду, говоря, что Малакат её не принял? – задумалась я.
– Это уже не ваше дело, чужаки, – прогремел вождь. – Убирайтесь!
– Подожди, Махулак, – вновь остудила его шаманка. – Пусть останутся до завтра. Я хочу поговорить с ними.
Орк глухо рыкнул и исторг недовольное согласие.
– Только не в этом доме. Посели их в хижине. Им не место у нашего очага.
Я про себя отметила, что слова Болар очень эффективно действуют на вождя. Он к ней не просто прислушивался. Он её слушался!
– Идемте, – сказала Болар. – Я провожу вас в хижину.
На выходе мы столкнулись с вооруженной луком орчанкой, лицо которой было почти неразличимо за слоем белой краски. Я узнала в ней ту самую стражницу крепости, что целилась в нас.
– Она умерла? – спросила стражница у шаманки.
– Да, Йатул. Мы не успели, – пространно ответила Болар.
– Так и знала, – фыркнула она, обходя громил, замерших в дверях спальни, и устремляясь к вождю.
На пороге я обернулась, но столкнулась взглядом с орками и спешно покинула дом, облегченно вдохнув холодный горный воздух.
– Сюда, – окликнула шаманка, проходя вдоль длинного дома направо и подводя нас к небольшому круглому домику с конусообразной крышей. – До завтра вас никто не выпустит. Не трогайте зелья.