– Позор… Бесчестие, – бормотала Болар, глядя на тело орчанки, прикрытое шкурой, пока остальные жители крепости обыскивали подземное святилище в поисках доказательства последних слов Махулака.
– Теперь сын вождя возглавит Нарзулбур? – поинтересовался у шаманки жрец, держа Волендранг на плече.
– Ну, уж явно не ты, – язвительно отозвалась я вместо Болар, представляя себе Эрандура во главе орочьего племени. Смех, да и только.
– Думаю, нам пора уходить, – данмер с опаской осмотрелся. – Мы уже достаточно сделали.
Болар посмотрела на нас с тоской и благодарностью.
– Правда оказалась горше, чем я думала. До последнего надеялась, что здесь замешана болезнь или завистливый убийца, желающий занять место брата. Подождите немного. Я хочу дать вам кое-что…
Мы с Эрандуром переглянулись, а шаманка вскоре принесла нам из длинного дома тугой, набитый септимами кошель и мешочек с целебными зельями.
– Здесь немного, но надеюсь, это пригодится вам в пути, – напоследок проговорила Болар. – И знайте, что вы всегда желанные гости в Нарзулбуре.
Эрандур с лёгким поклоном принял подарки и направился к «нашей» хижине собирать вещи, а мне подумалось, что вряд ли когда-нибудь вернусь в эти гостеприимные стены. Возникло ощущение, будто мы разворошили осиное гнездо.
– Спасибо, – кивнула я шаманке и направилась следом за данмером. Надо было забрать рюкзак и Ваббаджек.
– Интересно, Йатул вернётся? – спросила я у Эрандура, заходя в хижину.
– Сомневаюсь. Её, как и Махулака, попросту убьют, если она осмелится прийти. Возможно, ей тоже уготовано платить цену крови, – жрец надел заплечный мешок, пристегнул плащ и, взяв шлем под мышку, хмуро поглядел на Волендранг. – Странно… – изрек он, не отрывая взгляда от оружия. – Думал, он исчезнет после победы над Махулаком.
– С чего бы? – я пристально посмотрела на жреца, испачканного засохшей кровью поверженного вождя. – У тебя кровь на щеке.
Эрандур потёр лицо руками, но это не помогло. Пришлось вмешаться и оттирать его своим платком, ворча:
– А то выглядишь как убийца… И кажется, Малакат хочет нам помочь в игре против Боэтии.
– Не знаю. Не хочется даже думать о даэдра, – Эрандур покосился на маску Вайла, – а я будто притягиваю их внимание.
В голову пришла своевременная мысль, что это всё происходит из-за моей метки Обливиона, но лишний раз напоминать о ней не хотелось. Раз уж часть души Эрандура внутри меня из-за принятия Апатии, то логично, что он теперь тоже связан с даэдра теснее, чем нужно служителю Мары. Хорошо, если богиня сможет помочь ему, а если нет? Подумать страшно, что может произойти.
Вскоре мы покинули Нарзулбур и к вечеру добрались до Рощи Кин. Я чувствовала себя уставшей, но радовалась тому, что ситуация с орками разрешилась. А какой отчёт теперь можно будет предоставить совету! И про Волендранг, и про покинутый храм под крепостью. По-моему, очень ценные сведения, тянущие на полноценную работу по исследованию даэдра. Не успевала только понять, когда я из алхимика и целительницы вдруг превратилась в искателя даэдрических культов.
Иддра, завидев нас на пороге «Деревянного кружева», сразу предложила той самой настойки, но мы вежливо отказались. Мне хотелось провести остаток вечера, занимаясь отчётом, а не забыть всё, что случилось в последние часы.
Давненько у меня не было таких бурных дней. Весь вечер старательно корпела над пергаментом, описывая всё, что запомнила о святилище Малаката. Зато потом всю ночь почему-то снились фалмеры, рыщущие в катакомбах заброшенного храма. Слепые монстры меня больше не пугали так, как раньше. Я не вскочила с кровати в холодном поту, не кричала во сне. Просто в этом сне мне выпало быть одной из них. Единственным зрячим фалмером. Поэтому утром я проснулась в глубокой задумчивости. Что мог значить подобный сон?
Мы решили добраться до Виндхельма на повозке, вместе с Иддриной помощницей, которая должна была купить пряности, и парой шахтеров, собравшихся обзавестись новым инструментом. Повезло, что нам предложили доехать вместе с ними и заплатить всего двадцать септимов за овёс для лошади.
Но не успела я в полной готовности покинуть таверну, как меня окликнула Иддра, не досчитавшаяся пары септимов за вчерашний ужин.
Обернувшись в дверях, я вдруг ощутила, как что-то задело левое ухо, хлестнуло по щеке, а потом услышала звук вонзающего в дерево металла.
Из дверного косяка торчала стрела с чёрным оперением, а слева от таверны, укрывшись в тени заснеженной ели, стояла Йатул и целилась в меня из изогнутого деревянного лука. Я толком не разглядела орчанку, но нутром почувствовала, что это она. Конечно, в Скайриме могли найтись и другие люди, желающие убить меня, но здесь и сейчас это могла быть только Йатул. Похоже, она проследила за нами от крепости и выбрала самый подходящий, по её мнению, момент.
Я прочла заклинание Железной Плоти и вышла на улицу, чуть пригнувшись от очередной выпущенной стрелы, а разъяренная орочья женщина выбежала из тени дерева с боевым топором наперевес и отчаянным криком.
Эрандур поздно понял, в чём дело, и выскочил на крыльцо, когда Йатул уже почти подбежала ко мне с одной стороны, а стражники, увидевшие озверевшую орчанку, с другой.
Уверенным жестом, в смеси ужаса и злости, я вскинула руку. Раздался грохот. Молния опрокинула Йатул на спину, и топор вылетел из её руки. Стражники замедлили бег, а я выхватила из ножен Сияние Рассвета и приставила его к горлу уже мертвой орчанки.
Чары удались на редкость хорошо. Тело Йатул до сих пор подергивалось от проходящих по нему магических зарядов. Я, тяжело дыша, смотрела на остекленевшие глаза орчанки, а рука, держащая оружие даже не дрогнула. Захотелось на всякий случай проткнуть Йатул горло, чтобы окончательно убедиться в её смерти.
– Скамповы бандиты! – в сердцах выругался один из стражей.
Я не стала уточнять, что целью этой «бандитки» были мы с Эрандуром, и не смогла подавить в себе желание пустить ей кровь. Кончик лезвия мягко прошил горло Йатул, конвульсии прекратились, а кровь слабо засочилась на мерзлую землю.
Данмер подошел ко мне с молотом на плече и тихонько проговорил:
– У тебя рюкзак светится.
– Что? – сначала до меня не дошло, что именно случилось. А потом я вспомнила, как перед отъездом прихватила двемерский куб в надежде испытать его действие на пресловутых фалмерах. Вышло так, что смерть орчанки пробудила древний ключ, и он поглотил первую душу, замерцав ярким синим светом.
Я спрятала клинок в ножны, избавилась от рюкзака и, поставив его на землю, с интересом заглянула внутрь. Куб, лежащий почти на самом дне, действительно светился, но с каждой секундой сияние поглощенной души меркло, и он постепенно возвращался к прежнему виду.
– Подумать только… Ты был прав, – я подняла взгляд на угрюмого Эрандура.
– К сожалению, – недовольно буркнул жрец в ответ.
Стражники опасливо покосились на мой рюкзак и на всякий случай отошли. Я закрыла его и вернула на плечи.
– Значит, и с фалмерами сработает… – добавила я, сворачивая к конюшне, откуда за происходящим наблюдали протрезвевший Эндор, двое недоумевающих шахтёров и перепуганная помощница Иддры.
– Ты всё ещё думаешь о возвращении в ту пещеру? – тихо поинтересовался Эрандур.
– Конечно, иначе не стала бы брать куб с собой. А теперь, когда у тебя есть Волендранг…
– …это не значит, что я буду махать им направо и налево, – мрачно договорил за меня данмер.
Мы остановились у повозки, в которую седовласый кучер впрягал лошадь. Рядом девушка о чём-то шепталась с шахтером и украдкой поглядывала на Волендранг. В её глазах читался ужас, и я пришла к выводу, что предусмотрительность Эрандура оказалась кстати. Молот действительно отпугивал от нас чрезмерно любопытных людей.