– Ты предала, и тебя предадут, – изрекла она. – Тот, кого ты подпустишь близко, будет не тем, за кого себя выдаёт. Ты поймёшь всё слишком поздно, когда в спине уже будет торчать нож. И тогда ты вернёшься ко мне.
Отпрыгнув от Белранда в сторону, я вытерла рот рукавом и увидела, что тьма Боэтии оставляет мужчину. Наёмник упал на лестнице безвольной куклой, и я, оббежав норда, помчалась вверх за рюкзаком. По пути подобрала дневник и уголь, чтобы не оставлять ни следа своего пребывания здесь. Потом ринулась вниз, навсегда покидая проклятое место, залитое кровью и усыпанное телами недостойных. Разум жгла мысль, что Боэтия говорила об Эрандуре, но душа, соединенная с его душой, эту мысль яростно отвергала.
«Кто угодно только не он!» – кричало моё одуревшее от страха сердце. И больше всего сейчас я боялась встретиться именно с ним, заглянуть в печальные рубиновые глаза и рассказать правду, почему оставила его одного в Коллегии и ради чего совершила такое злодеяние.
Я бежала вниз по тропе, часто спотыкаясь на ровном месте, и вся промокла от бега, но не могла остановиться. Стыд вперемешку с ужасом пожирал меня, и угнетала мысль: «что будет между мной и Мьол, после того как я так вероломно предала её?»
Когда спуск почти привёл меня к тракту, ведущему к Виндхельму, уже вечерело. Нельзя было сказать, что стемнело, но серый полумрак сгущался с каждой минутой. На дороге, у каменного столбика, отмечающего горную тропу, стоял некто в чёрном.
Порывистый ветер, летящий со стороны побережья, растрепал его пепельные волосы. Я резко остановилась и едва не помчалась назад, затоптавшись на месте.
Эрандур решительно двинулся ко мне. При нём не было Волендранга и Маски Вайла, только меч на поясе да треснувшая броня. Он шел навстречу, и на его лице застыло такое выражение, будто данмер пришёл сюда, чтобы меня убить.
========== Глава тридцатая. Пост Предателя ==========
Я не знала, куда бежать. Да и стоило ли откладывать неминуемое? Рано или поздно нам пришлось бы объясниться и лучше уж сразу, чем тянуть много дней в попытке подобрать слова. Я лгала достаточно, и вот к чему это привело. Пришло время говорить правду. Рассказать всё, как есть, не утаивая ничего, даже самого сокровенного. Пусть выражение лица данмера и передавало его скверное настроение, он же не станет, в самом деле, меня убивать.
Эрандур подошёл вплотную. Он не произнёс ни слова, пока я старалась сделать самое жалобное лицо, на которое только была способна. Жрец быстро стащил с руки эбонитовую перчатку, размахнулся и ударил ладонью. Звонкая отрезвляющая пощечина угодила прямо по моим шрамам, и из глаз покатились слёзы обиды. Физическая боль, пришедшая за этим, не шла ни в какое сравнение муками сердца. Этим ударом друг заставил меня увидеть, в кого я превратилась, связавшись с Боэтией.
– Где Белранд? – твёрдо спросил данмер. Я закрыла лицо ладонями. Стыд и страх снова перемешались внутри, лишая меня контроля над собой и оставив в сознании единственную жгучую как раскалённый прут мысль: «Что же я наделала?»
Язык подвёл меня, и ответить на вопрос Эрандура не получилось. Я прерывисто выдохнула, проглотив рыдания. Удержала в груди рвущийся наружу шквал.
– Где Белранд? – повышая тон, повторил жрец. – И не лги мне! Не смей больше мне лгать!
Я подняла полные слёз глаза, увидев лишь расплывающееся в холодной пелене серое лицо друга, и пролепетала:
– Он… мертв… Я зарезала его… У святилища…
Эрандур развернулся и молча пошел прочь, оставив меня на склоне держаться за распухающую от удара щеку. Он дал мне несколько мгновений на то, чтобы осознать, что из-за своих необдуманных действий, лжи и предательства, которое оправдывалось спасением ближнего, я действительно рискую потерять всё, что мне дорого. Начиная с друга, заканчивая женой, которой явно не понравятся новости о моей измене с каким-то наёмником. Пусть он даже и мертв. Если Мьол узнает, это станет концом.
Сорвавшись с места, я помчалась за Эрандуром, глотая слёзы. Все мои прежние жизненные цели свелись только к его удаляющейся по дороге фигуре. Только шел данмер почему-то не к городу, а в сторону границы с Морровиндом.
– Стой… – прохрипела я ему вслед. – Подожди, пожалуйста…
Он не остановился и даже не обернулся на меня. Впереди, слева от тракта я увидела полуразрушенный дом, над которым змеился черный дымок горящего очага. Поняв, что друг намеревается и дальше меня игнорировать, решила продолжать говорить:
– Ты же не расскажешь об этом Мьол?
И снова молчание. Раздавался только звук шагов в тяжелых сапогах и глубокое дыхание.
– Эрандур, – я попыталась схватить его за руку, но он вырвал свою ладонь из моей, едва почувствовав слабое прикосновение. После чего, конечно же, продолжил молчать и целенаправленно идти к дому.
– Эрандур, послушай, – с каждой секундой говорить было всё сложнее. Мне и раньше-то непросто было с ним общаться, а теперь, когда он наглухо закрылся от меня, это стало невыносимой пыткой. Некстати припомнился давний факт его служения Вермине. Эрандур прекрасно знал, как свести меня с ума в самом плохом смысле.
– Я всё равно не отстану, – твердо заявила я, и также молча последовала за ним.
Данмер свернул к дому, а моего молчания не хватило даже на минуту. Внутри все кипело, рвалось наружу и требовало, чтобы я немедленно высказалась.
– Я же сделала это ради тебя! – выкрикнула ему на ухо, но жрец лишь покосился на меня и вошёл в дом, где сразу уселся перед очагом и подкинул в костер парочку дров.
Оставшись стоять перед ним как статуя, я чувствовала, что самообладание начинает меня подводить. Мне было жизненно необходимо, чтобы друг сказал хоть слово. Пусть пошлёт меня в Обливион, обматерит, скажет, что я была не права. Согласилась бы даже подставить вторую щёку, только бы разрушить эту гнетущую, душащую тишину, в которой данмер оставил меня наедине с собственной совестью.
– Ты злишься? – спросила, уже не надеясь на ответ, и снова угадала.
Эрандур молчал, смотрел в огонь и на моё присутствие никак не реагировал.
– Ты ждёшь извинений? – напирала я. – Так вот они. Прости меня. Или не прощай, но скажи об этом! Я не могу выносить твоё молчание!
Данмер соизволил повернуть голову, окинуть меня жалостливым взглядом и снова со вздохом отвернуться к очагу.
Я заметалась по дому, заламывая руки. Можно было уйти отсюда в Виндхельм! Этого Эрандур бы мне точно не позволил! Он не отпустит меня и пойдет за мной.
– Ладно, сиди тут, раз не хочешь разговаривать, – высказала с необычайно гордым видом, поставив ногу на обломки деревянной полки. – Я пойду в Виндхельм и переночую в таверне. А ты как знаешь!
Эрандур даже не шелохнулся после моего признания, а я продолжила попытки состроить хорошую мину при плохой игре и широким шагом покинула дом, крикнув напоследок:
– Я ушла!
Похоже, эта новость для жреца не была хоть сколько-нибудь значимой, потому как погони за мной не последовало, даже когда я ушла на достаточное расстояние от полуразрушенного дома.
Начало стремительно темнеть. Мне стало страшно стоять на тракте в полном одиночестве с обломком стрелы, царапающим лопатку. Выдернув докучливый наконечник, я порвала плащ и поплелась по дороге обратно к другу, истекая кровью. Выпила зелье, чтобы остановить её, и продолжила путь назад в ещё более скверном состоянии. Тошнило от ран, от усталости. И, как обычно, от себя самой. От глупости, на которую так безрассудно решилась. От того, что Белранда уже нельзя вернуть и ничего не исправишь. И почему же я сразу не поговорила об этом с Эрандуром? Теперь-то он со мной ничего обсуждать не станет.
Поднявшись на крыльцо, остановилась и прислушалась. По-прежнему тихо. Только прогоревшие дрова в очаге слегка потрескивали.
Я вернулась в дом, посмотрела на неподвижного жреца и, понуро опустив голову, обошла его и уселась рядом. Данмер продолжал смотреть в пламя, будто выискивал среди танцующих языков огня только ему понятные образы и ответы.
– Прости, – тихонько сказала я, но и это признание своей вины никак его не заинтересовало. Кричать мне больше не хотелось – не осталось сил. Ко всему прочему, это ни к чему бы не привело.