– Скайрим опасное место, – с видом бывалой искательницы приключений заговорила я. – Простых честных людей путают с отъявленными головорезами. В Бруме было тяжело жить, но спокойнее, размереннее. Мама пекла мне пирог на день рождения. Обычно яблочный. Мы встречались с дедом и вместе ужинали. А потом я перестала отмечать этот день… Было не с кем и смысла в нём не было.
– Ты хотя бы знаешь, когда твой день рождения, – проговорила Мьол. Эрандур кивнул, поддерживая Львицу, а она продолжила:
– Мама умерла, когда я была маленькой, а отец никогда не говорил мне, и, наверное, даже не помнил, в какой день я родилась.
– А моих родителей убили, и я остался сиротой. А в… – данмер кашлянул, обрывая полившееся из уст признание. – Те люди, к которым я попал на воспитание, не отмечали ничьих дней рождения. Зато отлично помню день, когда стал жрецом Мары. Это было холодной зимой, десятого числа месяца Восхода Солнца.
– Эйрин родился в начале лета, – припомнила Мьол.
– Интересно, а Ворстаг когда? – задумалась я.
– Поедем и спросим, – предложил Эрандур. – Мне теперь и самому любопытно…
***
Путь до Маркарта оказался если не худшим путешествием в моей жизни, то определенно попал в первую десятку таковых.
Началось всё на конюшне Фолкрита, где Эйрину наотрез отказались продавать лошадей. Оказалось, что драконы любят поживиться кониной, и что в стойлах осталось всего одно старое животное. Извозчики теперь всё чаще предпочитали не уезжать из городов и даже пятьсот септимов не могли сдвинуть упрямых и боящихся за свою жизнь людей с места.
В итоге мы потеряли день в поисках храбреца, готового отвезти нас в Маркарт. Его цена меня не обрадовала – он запросил семь сотен монет! За меньшее, сказал, и даже запрягать не стану.
Я уже начала подумывать о том, что встреча с Ворстагом не так уж и значима для меня, а починка брони Эрандура может подождать, но Мьол взяла дело в свои руки. Она так долго сидела на месте и истосковалась по приключениям, что один лишь суровый взгляд и пара «ласковых» слов нордки заставили кучера сбить цену на пятьдесят септимов и спешно взяться за вожжи.
На следующий день мы направились через фолкритские леса по тракту, чтобы, наконец, прибыть в Предел, увидеться с Ворстагом и найти искусного кузнеца. Мьол, конечно, ещё мечтала о приключениях, а мне просто хотелось в кои-то веки посидеть в таверне, почесать языком со старым другом и попить меда. Потом ведь придётся возвращаться в Коллегию.
Ещё бы придумать, где найти альтмерскую душу для куба Хермеуса Моры, или плюнуть на всё и вернуть древний ключ на его законное место.
Пока я пыталась сосредоточиться на расчетах для зелий, уткнувшись в полевой дневник, а Эрандур, искоса поглядывая на мои записи, поправлял ошибки, Эйрин и Мьол пытались сделать поездку незабываемой.
Во-первых, Львица начала петь. Я не могла винить её в желании повеселиться в дороге. Но вот её голос… Ей бы выкрикивать боевые команды, а не тянуть грубоватым дребезжащим голосом:
– …так слушайте норды о славе его!..
Эйрин подхватил мотив «Песни о Довакине» и заголосил вместе с подругой. Зря я в тот момент посмотрела на Эрандура. Нестройный дуэт выводил данмера из себя. Его лицо при этом кривилось, и он жмурился, будто слышит рев горного тролля вперемешку с ударами палками по чугунным кастрюлям. Оставалось только надеяться, что увлеченные пением друзья не заметили того, что жрец недоволен их исполнением, приняв его брезгливую гримасу за обычное данмерское настроение.
Потом, к сожалению, к песнопениям подключился кучер, тоже обделенный слухом и голосом, но преисполнившийся вдохновением. Так мои занятия алхимией сошли на нет, даже толком не начавшись.
После трех дней пути я зареклась когда-либо ездить с Мьол и Эйрином в повозке. А Эрандур начал подозрительно часто прикидываться спящим. Казалось, он с большей охотой готов нырнуть с головой в Трясину, только бы бесконечные песни перестали тревожить его чуткий слух.
Ночёвка по пути в «Старом Хролдане» тоже получилась не самая приятная – я напилась и уснула мёртвым сном, а наутро в пути живот крутило из-за кружки прокисшего козьего молока.
К вечеру пятого числа мы добрались до стен Маркарта, и мне сразу бросились в глаза произошедшие с городом перемены. На высоченных городских стенах красовались полотнища стягов Братьев Бури. Отовсюду скалящийся медведь на флагах и вездесущие стражники в синих стеганках заставляли волноваться. Что-то здесь не так. Помнится, Маркарт поддерживал Империю.
– Никогда бы не подумал! – изрёк Эйрин, увидевший флаги, и закинул рюкзак на спину, последовав за Мьол. Я недолго постояла, глядя вверх, но пришла к выводу, что пока бояться нечего. Главное, не провоцировать солдат Ульфрика и вести себя прилично.
И, разумеется, у ворот нас всех ждал допрос, кто такие и с какой целью прибыли в город. Мьол вызывала у стражников больше доверия, чем пара имперцев и, уж тем более, данмер. Наверное, только присутствие такой боевой нордки в нашей компании сделало Братьев Бури более сговорчивыми. По крайней мере, никто не пытался отобрать наше оружие, как то случалось в Виндхельме.
Золотистые ворота с угловатым орнаментом, тянущимся из центра к краям, как солнечные лучи, приоткрылись, и мы прошли на рыночную площадь. Ветром откуда-то слева тянуло углём и раскаленным металлом, а на рынке было почти безлюдно. Никак не получалось выкинуть из головы моё первое прибытие сюда и жестокое внезапное убийство женщины.
Несколько лоточников, включая мясника, ещё торговали, и до меня донесся запах сырого мяса. Я шла слишком быстро и целенаправленно для обычной гостьи города, но вывеска «Серебряной крови» манила меня непреодолимым ощущением безопасности. Стоит лишь перешагнуть порог, и все будет хорошо.
И только зайдя внутрь таверны, я действительно почувствовала себя свободнее.
Немолодой бородатый бард исполнял песню про отряд акавирцев, и я поразилась его прекрасному сильному голосу, очень контрастирующему с вокальными данными моей жены и Эйрина.
– Проходите, дорогие гости! – Фрабби поприветствовала нас из-за стойки. – Сегодня у нас как раз есть свободные комнаты! А ещё выпивка и горячая еда!
Мой взгляд пробежался по разномастной публике и остановился на одном знакомом лице.
У очага, на своём любимом месте, сидел Ворстаг, одетый в простую рубаху с поясом и холщовые штаны. Его длинные русые волосы были убраны в хвост. Сейчас на обычно привлекательном и беззаботном лице наёмника можно было прочесть усталость и тревоги, что выглядело странным, учитывая легкомысленный нрав Ворстага. Норд сидел, неотрывно глядя в пламя, и крутил в руке небольшой стальной кинжал. Рядом с ним на столике стояла нетронутая кружка эля.
Я его окликнула, и Ворстаг поднял голову. Он заметил меня, воткнул кинжал в столешницу и открыто улыбнулся, точно все тяжёлые думы вмиг покинули его разум.
Я сделала несколько шагов ему навстречу, и мы крепко по-дружески обнялись. Наёмник приподнял меня и прижал к себе, коснувшись губами макушки.
– Шорова борода, Джулия Октавия… – прошептал он. – Как я рад, что ты всё ещё жива!
– Как видишь, – ответила, уткнувшись носом в его плечо.
Ворстаг нехотя отпустил меня и переключил внимание на жреца.
– Брат! – воскликнул наёмник, и Эрандур не успел увернуться от медвежьих объятий, в которых неожиданно для всех оказался. Где это в Скайриме видано, чтобы норд вот так запросто обнимался с данмером на глазах у всей таверны?!
Мьол и Эйрин, глядя на происходящее, резко насторожились. Львица рассматривала наёмника оценивающе и немного пренебрежительно, а на лице парня отразились лёгкий испуг и восхищение. Ворстаг от души похлопал жреца по спине и отпустил. До сих пор в голове не укладывалось, что такие разные мужчины могли так крепко сдружиться!
– И я рад тебя видеть, – отозвался данмер, позволив себе улыбнуться. Получилось зловеще, но наёмника это нисколько не тревожило.
– Пойдемте к столу, – Ворстаг вдруг повернулся к Фрабби. – Эля моим друзьям!