И на будущее мы должны запомнить простое правило: время-бытие наполняется, пространство опустошается (или разрежается, то есть «расширяется», что мало кого должно удивить). Это правило легко укладывается в основные принципы. Уникальность беспредельно наполняет, обособленность делит по полного уничтожения.
Смысл и существование
А теперь сделаем небольшое отступление от столь быстрого старта, что мы взяли. Вернёмся к первоначальному вопросу о том, что значит «существование». Надо сказать, что Парменид не обладал всем набором философских понятий, который есть сейчас. Он был первопроходец, поэтому сделал, что смог. Иными словами поэма имеет явные недостатки, мешающие понять её основной смысл. Разговор об этом смысле между философами идет давно и страсти не утихают. В ход идут такие пугающие обычного человека выражения, как «количественный монизм», «предикационный монизм». И как видите «монизм», то есть «нечто одно», превалирует. Хотя главный смысл поэмы вовсе не в том, что бытие одно, и не в том, что оно есть вечное настоящее. Основной смысл поэмы в том, чтобы выяснить что же такое «существование», что значит «истинно быть».
Как минимум это означает, что истинно сущее всегда находится вне времени и пространства. Но для того, чтобы так сказать, надо допустить, что времени и пространства нет, они отсутствуют. Именно так, как это было на наших исходных позициях до построения второй модели мироздания. Но Парменид не мог этого сказать, так как сразу же абсолютно отменил «отсутствие». Он сказал: «считай отсутствующее присутствующим». Поэтому он был вынужден использовать понятия, присущие времени, чтобы объяснить вневременность, а это очень сложно. Термин «сейчас» по отношению к «есть» уводит читателя поэмы в сторону. В конце двадцатого века итальянские философы записывают в учебник философии: «бытие есть вечное настоящее». С одной стороны это почти правда. Онтология определённости интерпретирует парменидовский термин «бытие», как неизменный сосуд, предназначенный для наполнения текущими событиями. Сам по себе текущий момент неизменен, а содержание «текущего момента» постоянно меняется. Но это содержание не есть бытие. Оно идеально-материально. Все эти тонкости не укладываются в сжатую формулировку, которую использовал Джованни Реале. Но самое главное в том, что, повторимся, это не являлось главной мыслью Парменида.
Главная идея поэмы в том, что «быть и мыслить — одно и то же». Мы специально приводим здесь один из самых неясных из существующих переводов с древнегреческого языка. Вопросов к этому утверждению возникает огромное количество. Но с точки зрения объективного идеализма оно означает, что наша Вселенная — это Вселенная смыслов, и «быть» означает «быть смыслом». Иными словами быть идеальной «сущностью». Скажем, если вы «небо», то вы «есть» даже тогда, когда никакого материального неба во всей Вселенной уже не существует. Если вы «ничто», то вы «не есть». А так как Парменид усилием воли (но не мысли) отбросил ничто в сторону, его такая ситуация устраивала. Нас — нет. Ничто нельзя отбросить усилием мысли, потому что оно является неотъемлемой частью мироздания. Как мы уже знаем, в онтологии определённости бытие не существует изолированно от своего зеркального отражения. Бытие и небытие — это две стороны одной медали. С точки зрения онтологии определённости существовать значит быть частью определённости или быть определенностью как целым. Это и есть «подлинное бытие», сверхбытие.
Необходимость именно такого существования вызвана фактом иллюзорного мира, то есть «отсутствием», то есть тем, что как раз Парменид и отбросил! Для него мир материи был иллюзией, миром кажущихся мнений, но мы в этом мире живем. Как же мы можем отбросить самих себя? Таким образом, онтология определённости утверждает, что «быть» означает не только обладание смыслом, но и его потерю (отрицание). Только такая комбинация бытия и небытия означает подлинно «сущее».
Однако здесь возникает вопрос о том, как быть с абсолютным целым, с «Определённостью», с наполненной пустотой. Оно тоже имеет своё отрицание? Если да, то мы впадём в замкнутый круг, в дурную бесконечность. Но просто сказать «нет» недостаточно. Аналогично поступил, как мы помним, Парменид. Поэтому мы должны обосновать такое утверждение, что сама по себе «Определённость» не имеет своего отрицания, своей противоположности, своего «отсутствия». И тут нам на помощь приходит Людвиг Витгенштейн со своим знаменитым: «то, о чём нечего сказать, следует обойти молчанием». Дело в том, что являясь по факту первоосновой мироздания определённость столь вездесуща, что вам не найти ничего, где бы она отсутствовала. Наша Вселенная построена на определённости, и другой Вселенной мы не знаем и никогда не знали. Как только вы делаете попытку конкретно указать на неопределённость, как она тут же превращается в определённость. Если вам что-либо удаётся сказать о неопределённости, то это значит, что вы либо прямо сейчас лжёте, либо говорите об определённости. Например, прямо сейчас автор немного лжёт, но меня извиняет то, что я говорю об определённости. Много лгать будут мои оппоненты, когда будут утверждать о том, что неопределённость есть, или что её нет, каждый раз вкладывая в своё утверждение некоторый смысл (сущность) и тем самым переводя свою псевдонеопределённость в явную определённость (ведь любой смысл мгновенно обретает своё отрицание, что в совокупности и является определённостью). Лично я под такими утверждениями не подпишусь. Я не говорю о том, что неопределённость есть. Я не говорю о том, что неопределённости нет. Я понятия не имею, что это. И поэтому я молчу. Мне нечего сказать! Но «быть и мыслить» для сверхбытия одно и то же. И это не субъективное мнение, а объективный факт, так как предполагается, что онтология никогда не лжёт. Это априорное утверждение любой онтологии. Поэма Парменида на самом деле не о постпарменидовском понятии «бытие», она об «Определённости». Именно такой вариант поэмы читатель может найти в монографии «Ничто как Определённость», вышедшей в издательстве «Летний сад».