— Зачем нам этот город? Эта земля? Этот, пропитанный пылью, воздух? Что нам тут делать? Нас тут никто не ждет. Это же не люди, это — телезрители. У них Кисилев головного мозга! — делюсь впечатлениями после общения с местным населением.
— Перевоспитывать! — зло отвечает Шева. — Только перевоспитывать — лагерями Коломойского! А если серьезно, то докторской колбасой, хорошими зарплатами, вкусными апельсинами, желательно, не наколотыми, шоколадными конфетами Порошенко — в прямом и переносном смысле. Телезрители — они тоже люди, они вкусно кушать хотят. И это — наша земля, и неважно, какого она цвета. Через пару дней посмотрим, что ты скажешь.
На самом деле это не смешно — здесь, на украинской территории, нас, граждан Украины, большинство местных жителей считают врагами. Но парадокс в том, что из-за таких, как они, мы и находимся здесь. Какой-то замкнутый круг. Шева со мной не соглашается. Зевая, он говорит, что я пытаюсь переложить ответственность за войну на какую-то отдельно взятую группу людей, а это неправильно.
— Ничего я не пытаюсь перекладывать, — возражаю я, — кроме рюкзака под головой!
— И автомата!
«Ладно, — думаю я, — посмотрим, что ты скажешь через пару дней, если земля действительно покраснеет...»
Штурм. Между знанием и верой
Что может сделать маленькие города или села всемирно известными? Древность их храмов, как Маалюля и Саидная, или гении, которые в них родились, как Зальцбург. Легендарные фестивали, которые в них проходили, такие, например, как Вудсток. Священные реки, которые протекают сквозь них, как у индусов Варанаси, или священные горы, что высятся рядом, как у китайцев, или смертоносное извержение вулкана, который уничтожил и засыпал пеплом Помпею. Но самый короткий и самый верный путь для городков и сел к всемирной славе — это война. Кто знал о существовании Аустерлица, Ватерлоо или Бородино до знаменитых битв, которые произошли в их окрестностях? Кто слышал о Конотопе или Аламо? Или Перл-Харборе? Что знали мы об Иловайске до того, как прочитали о нем в Википедии, кроме того, что это — маленький городок на востоке Украины недалеко от границы с Россией? До того, как пришли сюда?
«Город районного значения. Донецкая область, Харцызский городской совет. Основан в 1869 г. Город с 1938 г. Площадь 10,8 км. Высота центра 195 м. Официальный язык — украинский, русский. Население — 16 143 человека (2011). Плотность — 1632 чел./км2. Телефонный код 6257. Почтовый индекс 86793...
...Иловайск основан... как разъезд № 17 на железнодорожной линии Харьков—Таганрог. Назван по имени Иловайских, по родовым землям которых в этих местах пролегла дорога. После постройки Второй Екатерининской железной дороги (Долгинцево — Волноваха—Иловайск—Дебальцево) в 1902—1904 гг. Иловайск стал узловой станцией...»
Теперь, когда мы здесь, мы знаем об этом маленьком городе значительно больше. Мы знаем, что Иловайск разделен на две примерно равные части глубокой балкой и железнодорожными путями. Мы знаем, что большой мост взорвали сепаратисты, и теперь на другую сторону людям можно попасть только через узкий пешеходный мостик или под ним, а технике — только в объезд. Мы знаем, что на нашей стороне города, которую мы заняли вчера, находятся депо, мастерские, управление железной дороги, другие, еще не обследованные нами объекты, что здесь есть детский садик, куда вот-вот должен зайти батальон «Днепр-1», и есть школа, где обосновался «Донбасс». Мы также точно знаем, что сил захватить и удерживать город у нас недостаточно. Но мы верим в свою удачу, она нас еще не покидала на этой войне. Но иногда между знанием и верой лежит непреодолимая пропасть.
Первым погиб Улыбка — он всегда улыбался, даже в самых сложных ситуациях никогда не падал духом — при зачистке депо Улыбка спрятался за железными воротами, но крупнокалиберная пуля пробила и ворота, и каску.
«Их» часть города располагается на высоте, и хотя это и не дает решающих стратегических преимуществ, обстреливать из тяжелой артиллерии сверху всегда приятнее, чем прятаться от обстрелов внизу.
Окоп — вот самое безопасное место сегодня, 19 августа 2014 года, в Иловайске. Здесь, на углу, их два: один маленький, как щель, окопчик, другой длинный, он чуть глубже метра. Это пост № 5. Здесь дежурят и днем и ночью четыре бойца. Их задача — держать периметр и не давать противнику пройти к штабу через «зеленку» и железную дорогу. В окоп сложно попасть «градом», поэтому, попривыкнув, Бусил, например, даже не просыпается при обстрелах: откроет глаза, послушает звук летящих снарядов — и спит дальше. Железные нервы у человека. Гораздо опаснее обстрелы кассетными бомбами: слышишь хлопки, смотришь, как на тебя надвигается стена огня, и просвета в ней нет. Но окоп спасает, окоп — это царь обороны. Время от времени пост № 5 обстреливают из охотничьего ружья, неумело и неточно. Гром считает, что стреляет человек, плохо владеющий оружием, возможно, подросток, или старик, или просто пьяница, потому что ни регулярности, ни точности в этих обстрелах нет. Для порядка бойцы несколько раз устраивали зачистку домов, но никого, кроме обезумевшего голодного тощего пса на цепи в ближайшем дворе, не нашли.