Ты двое суток в наряде, возвращаешься на заставу в восемь утра, а твой сменщик уже вмазанный, куда ему в «секрет»? Умываешься, завтракаешь — и снова в поле. Так и служили. Ты ему: «Не бухай!», а он через двадцать минут снова бухой. Ну что его, домой отправить, в тюрьму посадить? Реакция командира — ни хрена никого не трогать. «Хватит бухать!» — скажет командир и пойдет пить пиво.
А если девки нужны, то тоже поставляли, с этим не возникало проблем. Думаю, даже если бы мы наркотики заказали, то местные привезли бы, не сомневаюсь. Некоторые из местных помогали искренне, например, Ашот-фермер на заставу и картошку подвозил, и овощи, и фрукты, но такой он один был, кто не боялся. Остальные если и помогали, то старались скрытно это делать. Едет женщина на велосипеде, кинет патрулю пакет с салом так, чтобы никто не видел — наверное, лучше об отношении местных к украинским военным и не скажешь. Но все равно зря старались — все продукты, которые передавали местные, выбрасывались — поноса и так хватало, а медикаментов мало. Здесь качество воды такое, что поневоле оценишь ту воду, которую тебе дома в краны подают. Плюс условия и качество сухпайков: прокалываешь ножом консервы сардины, а она фонтанирует пеной, потому как +40 по Цельсию на улице. Но сардины — это еще самое съедобное. Взять, например, тушенку, которая на девяносто процентов состоит из воды, и только на донышке баночки кусочек мяса плавает. Сардину, кстати, из сухпайка убрали потом, дорого, видите ли, им обходится. А банка воды с куском жилы с надписью «Консервы из говядины» — недорого?
Странное все-таки у нас командование — мы всю неделю передавали информацию о передвижении российских войск, о незаконном пересечении государственной границы многочисленными колоннами военной техники, о возможном окружении — ноль реакции. Утром 25-го вернулись наши наряды от границы, говорят — збройников нет, нацгвардии — нет, осталась, по ходу, только наша застава. Командир нашего передвижного отряда майор Буряк, отставной мент, дал команду загрузить боекомплектом и выстроить всю нашу технику в сторону Кутейникова и Иловайска (туда отходили наши колонны) — и выставить дозоры по периметру Амвросиевки. Так, на всякий случай. Ну и все, до обеда проведали Серегу Кабана в больнице, а потом каждый занялся своими делами: кто бухать, кто поспать, Академик постирался, Автобус, как всегда, хлопотал возле машины, наводя марафет. Около 16.00 со стороны Иловайска раздался такой грохот, будто десять громов ударили одновременно. Ну, думаем, вот это наши воюют там! И тут команда:
— По машинам!
Сорвались все резко, как никогда. Академик так вообще в трусах выбежал — не успела форма просохнуть. Сделали перекличку — троих не хватает. Где они? Вроде на периметр ушли, но точно никто не знает. Буряк приказал разыскать их по рации: если они на периметре, значит, должны выйти на связь. И тут, как на прогулке, подходит к строю командир заставы подполковник Волынский, переодетый в гражданку — мы так удивленно на него смотрим — зато с автоматом наперевес, и задвигает такую речь:
— Товарищи пограничники! Мы полностью окружены. Для сохранения жизни личного состава приказываю оружие закопать, военные билеты сжечь и выходить небольшими группами, желательно вместе с беженцами. Идти рекомендую до железнодорожного полотна, а там прорываться на юг, к Мариуполю. Такая ваша задача! — сказал, сел в «уазик-патриот» и укатил в неизвестном направлении. А мы остались стоять на месте как вкопанные, и только глотали пыль из-под колес. Офигели, мягко говоря.
— Нас просто сдали только что, как тару! — это Автобус первый сказал.
А потом понеслась:
— Лично я военник жечь не буду!
— Я оружие не сдам!
— Пошел он на хер со своим приказом! Он, сука, продался сепарам и смылся по гражданке, а мы как уйдем? У тебя паспорт есть? А у меня нет, только военник. Даже если есть паспорт, остановят тебя сепары — прописка не местная. Где живешь? А, в Харькове-Чернигове-Сумах? Что здесь делаешь? Покажи плечо — ага, так вот же они, синячки-то от автомата!
— Уходить надо, прорываться!
— Нельзя уходить, нужно оборону на заставе держать!
— Так и ляжем здесь все не за хрен собачий! Какой смысл, если мы в кольце?