— Понял, — оживился приглашенный. — Круто.
— Служба, Александр, — продолжил прокурор, — сам понимаешь, ответственная и опасная, так что берут туда далеко не всех. Только после армии и по строгому отбору. Но и оплачивается соответственно, плюс возможность учебы в высших профильных учебных заведениях и дальнейший карьерный рост, что немаловажно.
Он замолчал, и в тишине стало слышно, как за окном стучит дождь, мелко и назойливо. На столе затрещал один из телефонов, прокурор снял трубку.
— Ну вот, — послушав, опустил. — В Ирмино разбойное нападение на сберкассу. Надо выезжать на место. Так что подумай над моим предложением. До встречи.
Вернувшись домой, Сашка рассказал о предложении отцу, которого глубоко уважал, и тот посоветовал согласиться.
— Угольной промышленности конец, — сказал он. — Так что иди в спецназ, это то, что ты умеешь.
Спустя три дня, навестив прокурора и дав согласие, бывший морпех был на приеме в областном УВД, у начальника подразделения «Беркут».
— По документам военкомата, ты, Шубин, нам подходишь, — сказал майор, просмотрев лежавшую на столе тонкую папку. — Кстати, по запасу ты теперь младший лейтенант. И прыжков у тебя будь здоров. Опять же боксер-разрядник. Короче, пиши заявление на имя генерала, — извлек из стола и сунул ему лист бумаги с ручкой.
Так Александр Шубин стал бойцом спецподразделения «Беркут». Жизнь покатилась дальше, и вскоре он потерял счет выездам на операции, силовую поддержку действий угро и разного рода охранные мероприятия.
— Ну что, бойцы? — пробасил старший группы, когда бандитов доставили в управление и парни освобождались от снаряжения. — Отметим это дело?
— А то! — раздалось в ответ. — За этими отморозками опера гонялись с прошлой зимы.
Сдав дежурство и переодевшись в штатское, группа вышла за КПП, где поймала двух бомбил, отвезших их на рынок. Там вскладчину купили водки, а к ней закуски и отправились в пригород, где у старшего имелась дача на шести сотках.
— Вы пока накрывайте поляну, — сказал майор, когда приехали на место, кивнув на дощатый стол с двумя лавками под грушей. — А я щас принесу грибки и стаканы.
Пока он чем-то гремел в жилище, парни занялись «поляной». Одни стали мыть лук и огурцы с помидорами во дворе у колонки, другие, сорвав по бергамоту, с удовольствием зачавкали, а прапор по фамилии Мороз, достав финку, начал пластать сало с колбасой и хлеб.
— А хотите стих? — довольно ухмыльнулся он, когда хозяин принес из дома граненые стаканы и банку маринованных лисичек собственного приготовления.
— Валяй, — сказал кто-то из парней, водружая на стол первую пару «Луга-Новой»*.
прочувствованно начал Мороз, привлекая к себе внимание честной компании.
— Пушкин ты наш, — умилился майор, — а ну, давай дальше.
взмахнув ножом, закончил пиит, и все дружно заржали.
— Сам придумал? Здорово!
— Не, — помотал прапор головой. — Автор не известен.
— Ну, тогда к столу, — сделал радушный знак хозяин.
Сидели до первых звезд, а потом разъехались. Женатые по квартирам, у кого были, остальные в общежитие.
На следующее утро у Сашки был выходной, что радовало. Их давали не так часто. Он встал пораньше, когда соседи по комнате еще дрыхли, принял холодный душ и спустя полчаса вышел во двор общежития в мотоциклетном шлеме, джинсовом костюме и с туго набитой спортивной сумкой.
Там были продукты для родителей, купленные накануне, а также подарок Оксане. После окончания института она вернулась в Стаханов и работала врачом в больнице.
У гаражного блока, отсвечивая рубином, стояла его «Ява». Шубин завел мотор и тронулся к будке КПП. Сонный дежурный поднял изнутри шлагбаум, Сашка приветственно махнул рукой и вырулил на еще пустынные, мигающие светофорами улицы. Через десять минут он достиг квартала Гаевого, выехал на трассу, и в лицо ударил ветер. Трасса, по которой неслась «Ява», пролегала средь бескрайних полей, окаймленных посадками, за ними справа тянулась череда меловых гор, у которых в утренней дымке темнели высокие осокори над белеющими в долинах селениями. Потом ландшафт чуть сменился: у горизонта там и сям засинели терриконы, и мотоцикл стал приближаться к металлургическому Алчевску. Несколько уходящих в небо труб когда-то одного из крупнейших в Европе комбината еще дымили, в воздухе чувствовался запах доменного шлака. Вскоре он сменился свежестью рощ и лугов — мотоцикл вымахнул на возвышенность Брянки, за которой на широком просторе раскинулся Стаханов. Миновав окраину, а потом центр с малолюдным базаром, городской с прудом парк и квартал Стройгородок, байкер оказался на другом конце, в Чутино. Когда-то это было основанное еще запорожцами село, а теперь несколько утопающих в зелени улиц, окаймленных сонной речушкой Камышевахой. Со стороны древнего Свято-Николаевского собора звонили к службе.