Но перевозкой и установкой по цехам массы станков далеко не исчерпывались трудности становления производства на новом месте. Прежние тяжести нам показались игрушечными по сравнению с вновь прибывшим кузнечно-прессовым оборудованием. И главным среди "мостодонтов" был огромный пресс "Бердсборо", развивавший усилие прессования, равное весу сотни груженых вагонов - пять тысяч тонн! За один рабочий ход этот гигант выдавал десятки различных деталей самолета и работал отлично. Но это было там, в Воронеже. А сейчас он лежал на разгрузочной эстакаде, разобранный на части, и свежий ветерок, посвистывая, засыпал его безжизненные детали холодным сыпучим снегом...
Собрались тогда на эстакаде заводские специалисты решить, как организовать транспортировку пресса в цех. Правда, самого цеха тогда еще не было, только фундаменты под прессы и молоты успели положить, стены начали выкладывать. Впрочем, последнее обстоятельство пошло на пользу - проще было затаскивать громоздкое оборудование. Ведь вес отдельных деталей пресса-гиганта достигал семидесяти тонн. Соответственны были и размеры.
Пришел на эстакаду директор, выслушал соображения заместителя главного механика Б. М. Данилова, дал команду закрепить за бригадой такелажников второй гусеничный трактор, чтобы тащить детали пресса, а потом задал Данилову вопрос:
- За сколько времени, Борис Матвеевич, собираетесь смонтировать "Бердсборо"?
- Обсуждали мы этот вопрос, Матвей Борисович,- отвечает Данилов.- И вот что получается по нашим прикидкам. В Воронеже монтаж и наладка этого пресса в свое время заняли полгода при благоприятных условиях работы. Теперь, при нужде, думаем сделать вдвое быстрее, месяца за три, хотя опыта работы в мороз на открытом воздухе у нас нет.
Зашумели помощники Данилова, когда услышали такое заявление. Еще накануне у них было много споров по этому поводу.
Некоторые доказывали, что промерзшие детали пресса вообще нельзя монтировать, что потом, разогревшись, они могут разрушиться от внутренних напряжений. Ну, а чтобы зимой на открытом воздухе смонтировать пресс за три месяца? Да об этом и разговора быть не может!..
Долго молча слушал директор споры специалистов, не ввязывался в них, а когда те угомонились, сказал. Сказал тихо, как бы с трудом выжимая из себя слова:
- Я знаю, товарищи, что требую от вас невозможного, но пресс через месяц должен работать. Понимаете - должен!
Повернулся и ушел, прихрамывая, опираясь на свою палку. А механики стояли, глядя ему вслед, постепенно осваиваясь с мыслью: "Месяц, только один месяц..."
С того часа работы по перевозке и монтажу пресса производились круглосуточно, не прекращаясь ни на минуту. Бригаду монтажников возглавил лично главный механик завода Леонид Николаевич Ефремов, к тому времени приехавший из Воронежа.
Партийный комитет, придавая чрезвычайно важное значение этому участку, рассмотрел на своем заседании график работ по монтажу пресса. Приглашенные на заседание специалисты всех заводских служб помогли сократить некоторые сроки графика. Член парткома К. Ф. Александров был закреплен за столь важным объектом до окончания всех работ. Для коммунистов Ефремова и Александрова, по решению парткома, срочный монтаж пресса стал не только производственной задачей, но и ответственным партийным поручением.
Александров, сам по профессии монтажник, начальник участка цеха главной сборки самолетов, от имени парткома осуществлял ежедневный строгий контроль хода выполнения работ по графику. Но он не только контролировал, а и помогал. Он сумел так организовать соревнование монтажников, что ежедневно на участке знали, как выполняется график, и видели своих лучших товарищей. Ежедневно выходивший боевой листок помогал монтажникам и такелажникам непрерывно поддерживать взятый ими невиданно высокий темп, сплачивал их, что было чрезвычайно важно в тех отчаянно трудных условиях.
На монтаже гигантского пресса зимой при сильных морозах и вьюгах особенно отчетливо проявилась организующая роль партийного звена в группе монтажников. Можно сказать, что это было настоящее сражение, в котором коммунисты и комсомольцы поднимали в атаки свои подразделения, были на самых трудных участках, показывали примеры героического труда. Конечно, заводская администрация делала все возможное для облегчения выполнения задачи. Оборудовали теплушку, где человек мог обогреться, организовали горячее питание на месте работ, подключили в помощь монтажникам необходимые силы смежных цехов, словом, все было поставлено на службу этой бригаде, на выполнение невиданно тяжелого задания.
И люди сделали чудо! Смонтировали и пустили пресс "Берд-сборо" за двадцать пять суток!
Не стояло дело и на других участках. Тем временем стапели сборочных цехов, аккуратно размеченные и разобранные в Воронеже, значительно скромнее, незаметнее, чем их собратья станки, проследовали из вагонов к отведенным им местам и... Вот их-то уже нельзя было собирать на "живую нитку", временно. Без заранее подготовленного фундамента здесь не обойтись. И вот снова загорелись костры, отогревая мерзлую землю полов в цехах. Появился автокомпрессор, теперь можно было долбить ямы под фундаменты. Правда, отбойные молотки часто останавливались, так как в них замерзала вода-конденсат. И здесь снова приходили на помощь костры.
Прибыл бетон. Чтобы он не замерз в фундаментных ямах, электрики предложили устроить прогрев бетона через арматуру с помощью сварочных трансформаторов. Попробовали - получилось. Тогда осмелели и стали применять этот способ шире. Далее - научились укладывать бетонные полы в цехах, прогревая их через металлическую сетку. Цехи на глазах стали обретать обжитой, рабочий вид.
С каждым днем менялась обстановка в агрегатно-сборочных цехах. Стапели для сборки крыльев, фюзеляжа, оперения приобретали знакомые очертания. Верстаки и другое цеховое оборудование также занимали свои места. А как только передвижные компрессоры подали в сеть сжатый воздух, запели пневмодрели, деловито затрещали автоматные очереди пневмомолотков, возвещая о том, что цехи ожили. В них скоро вновь начнут рождаться "илы".
А где же агрегаты самолетов, которые мы привезли из Воронежа? Они на своем месте - в цехе главной сборки. Правда, значительная часть этого огромного цеха еще не имеет крыши. Но хорошо и то, что эта непокрытая часть ближе к выходным воротам. А в глубине цеха снег начисто выметен и уже выстроились в два ряда фюзеляжи партии штурмовиков, которым предстоит быть первыми самолетами, построенными на новом месте.
С каждым днем оживленнее становится главная сборка - приезжают ее хозяева из Воронежа, закончив там выпуск последних крылатых машин. Теперь ежедневно меняется и облик самолетов здесь, на главной сборке. Буквально на глазах преображается и сам цех: строители корпуса завершают свое дело. Снегопадам и метелям сюда уже ход заказан. Вот только с морозом пока еще сладу нет. Тем более, что он непрерывно набирает силы. В ноябре 41-го температура здесь доходила до минус тридцати и более градусов. Да еще вдобавок с ветерком. Поэтому костры, единственный пока источник тепла, проникли и сюда, в цех главной сборки. Конечно, они были всемерно "облагорожены" - ограждены железными стенками и назывались жаровнями, времянками или еще как-то. Но главное, около огня можно было согреться.
Не так уж долго, как мы думали, пришлось нам ждать того знаменательного дня, когда в цех наконец потребовали конструкторов не для перевозки каких-то грузов или оформления транспортного наряда, а для работы по специальности. При сборке самолета возникли какие-то вопросы, требующие ответов специалистов, появились неувязки, требующие компетентного решения. Без этого ОТК и военный приемщик не принимали ту или иную операцию. Действовал установленный порядок без каких-либо скидок на наши тяжелые условия. Законы строительства боевых самолетов оставались незыблемы: все должно быть сделано строго по чертежам и с отличным качеством. А если, скажем, нет электропровода указанной в чертеже марки, то разрешение на замену его другим электропроводом может дать только соответствующий специалист-конструктор. Причем не просто разрешить, а оформить это разрешение установленным порядком. И это не проявление бюрократии или чья-то блажь. Ведь много тысяч различных деталей только тогда действительно образуют самолет, только тогда все системы и устройства самолета исправно заработают, когда каждая из этих деталей будет изготовлена строго по чертежу. Ну, а если все же случилось какое-то отступление от нормы, то только конструктору, досконально знающему роль этой детали, ее взаимодействие и взаимосвязи с другими деталями и элементами самолета, дано право решать, что делать в данном случае. Решать самому или привлекать других специалистов. Наши "илы" не должны подводить летчиков в бою.