— "Голубь первый", "Голубь первый", я «Зверь», как слышишь?
— Отлично слышу, командир.
— Мотор у меня заклинило. Прикрывайте.
— Васька, сам-то цел? — тут же всунулся неугомонный Колька.
— Вроде цел.
Балансирую почти на скорости сваливания. Зато так дальше долечу.
— "Зверь-два", «Зверь-два», ваш курс, немедленно, — прорывается голос начштаба через шум помех. Быстро сообразил, однако. Сейчас штурмана по данным Николая рассчитают место моей вынужденной, и командование тут же вышлет мне на помощь "броневой ударный батальон". Приучил их отец к взаимодействию.
Высота неумолимо падает. Так, линию фронта проскочили. "Больному стало легче, он перестал дышать", вспомнилось вдруг некстати. И чего всякая ерунда в голову лезет? Прыгать уже поздно. Низко слишком. Взгляд рывками бегает по земле. Ищу, куда плюхнуться. Приходится идти с небольшими доворотами, иначе длиннющий капот мотора закрывает почти всю видимость. Вон, вроде бы, подходящее поле. Скольжениями сбрасываю мизерный запас высоты и плюхаюсь "на брюхо". Метров двадцать — пробег нормальный. Чисто автоматически фиксирую соответствие своих мыслей голосу комментатора при запуске ракеты: "двадцать секунд — полет нормальный". Правым крылом натыкаюсь на что-то торчащее из-под снега, и начинается наземная акробатика…
Что так надоедливо жужжит над ухом?… Паршиво-то мне как… И почему мать-Земля так отвратительно встречает своих блудных детей? Ага, мыслю, значит существую. Живой? Вроде. Глаза, как ни странно, открываются. Все какое-то темное. Уже закат? Долго провалялся. Так, сначала шевелим головой. Хорошо, шею значит, не сломал. Теперь верхние лапы. Шевелятся. Нижние? Тоже. А что жужжит? Аккуратно поднимаю правую руку к шлему. О, светофильтр, оказывается, вниз свалился. Поднимаю. Теперь светло! Так это, оказывается, Колька надо мной кружит. Медленно, но активно шевелимся. Вроде цел, как ни странно. Расстегиваю ремни и пытаюсь открыть разбитый фонарь. Черт, заклинил. Ладно. Достаю «Гюрзу» и отстреливаю замки. О, как по ушам бьет в маленькой кабине. Еще хорошо, что в шлеме. Откидываю остатки фонаря, встаю и машу Кольке. Тот, заметив, сразу крутит восходящую бочку. Радуется за меня. На сердце становится заметно теплее. Вылезаю и обхожу разбитую машину. Да, инженеры Викентьева тогда хорошо постарались. Самолет вдребезги, а кабина почти цела, как кокон кокпита в формуле один.
Я почувствовал просто зверский голод, строго соответствующий моему позывному. Ну, раз желудок так напоминает о себе, значит с организмом более-менее порядок. Надо достать бортовой паек и перехватить чего-нибудь.
В свой полк я попал уже ближе к вечеру. Связной Як-12 приземлился на полосу, и пилот подрулил прямо к будке мобильного КДП*. Меня встречали. Практически весь полк. Но лица у ребят были почему-то нерадостные. Многие плакали. Что случилось? Вот он же я, здесь. Живой и практически невредимый. Соскакиваю на землю. Как-то неуверенно подходит начальник штаба.
— Василий Иосифович… — майор запнулся. И чего он по имени отчеству? Мы же на ты.
— Василий Иосифович, сообщение советского правительства, — он еще что-то говорил, но расслышать было невозможно. Севший сразу после малютки «Яка» Ил-четырнадцатый взревел моторами, реверсируя винты. Он как раз тормозил прямо напротив нас и шум волной резко заглушил голос начальника штаба. Сейчас транспортник прокатится и станет слышно.
— … вся делегация погибла, — закончил фразу майор и снял фуражку. В глазах у него тоже стояли слезы.
— Ничего не понял. Какая делегация? Где? Почему погибла?
Майор не ответил. Что вообще происходит? Все лица понурые. Многие повернулись к остановившемуся недалеко «Илу». Из открывшегося люка без лесенки выпрыгнула маленькая фигурка и стрелой понеслась к нам. Светка!? А она-то что здесь делает? Сестра бросается мне на грудь. Ревет в голос.
— Папы нету…
* Командно-диспетчерский пункт.
Рузвельт был доволен. Он был очень уставший, но довольный. Столько для его Штатов в этом веке не сделал еще ни один президент. Про экономический кризис, этот топор, нависший над свободным американским бизнесом, можно было забыть на десятилетия. Союз с Советами? Это, несомненно, правильный шаг. Зато туманный Альбион теряет свое первое место в мире. Империя, над которой никогда не заходит солнце? Была. Индия взбунтовалась еще весной и теперь, когда русские подлодки делают в Индийском океане все, что хотят, она отрезанный от Англии кусок. Канаду у Его Величества мы со Сталиным уже отобрали. С Австралией разберемся без генералиссимуса. Нет у Советов столько войск и кораблей. Ближний Восток? Пусть русские сами там разбираются. Они же не отрицают право американских бизнесменов качать там нефть. Япония, которая набросилась на бывшие колонии британцев и французов, как коршун? Разберемся вместе с Советами. Надо признать, что их танки и самолеты хороши. Очень хороши. И русские достаточно дешево продают чертежи Америке. Правда, Советы за свои военные технологии запросили построить им под ключ два крупных судостроительных завода. На севере около этого их Мурманска и под Владивостоком. Ну и что? Все равно им никогда не догнать нас по тоннажу. СССР становится ведущей державой мира? Надолго ли? Рузвельт даже подумать не мог, что в этом мире не просто надолго — навсегда.
Элеонора стояла у мужа за спиной и придерживала одной рукой спинку инвалидного кресла, а другой шляпку. Ветер дул от винтов огромного четырехмоторного самолета советской делегации, который разворачивался, выруливая на взлетную полосу. Ветер пытался сорвать шляпку с ее головы. Элеонора тоже устала за эти дни. Глаза этого Сталина… Вроде невысокий тихий человек. Но вся его фигура, весь вид источали такую властность, такую силу… Гордость за мужа переполняла ее. Он справился, поставил на место этого комми. Теперь Америка стала больше и богаче, а к Советам отошла эта холодная Аляска, которая когда-то и так принадлежала России.
Слева от инвалидной коляски президента выстроились советник Гарри Гопкинс, госсекретарь Корделл Хэлл, военный министр Стимсон, морской министр Нокс, директор ФБР Джон Эдгар Гувер, адмирал Гарольд Старк, начальник штаба ВМФ, генерал Маршалл, начальник штаба армии, несколько сенаторов и ведущих конгрессменов. Именно с ними совещался и принимал поистине судьбоносные решения президент страны, которая стремительно вырывалась вперед на фоне прогнивших европейских культур. Глава вновь созданного Управления Стратегических Служб полковник Уильям Донован стоял последним в этом ряду. Он был, возможно, единственным, кто не поддержал Рузвельта. Ну не брать же в расчет этого Маккарти. Президент сделал чудовищную ошибку. Да, проект машины времени «Манхеттен», который позволит заглядывать в будущее, пока не дал никаких результатов. Но потом, когда все получится — Донован был уверен в успехе — но потом может оказаться слишком поздно, ведь у Советов такая машина уже есть. А иначе, откуда они все знают?…
Справа стоял строй почетного караула из морских пехотинцев. Лучшие парни Америки. Высокие, сильные и всегда готовые с оружием в руках высаживаться там, где прикажет их президент.