Кухня. Пение звучит здесь немного тише. Теперь в кухне царит мир. Крупица искусства, проникшая в эту отравленную враждой атмосферу, растопила двенадцать ожесточенных сердец. Домашние хозяйки и домашние работницы слушают с упоением и ласково улыбаются друг другу. Толстуха с горизонтальным галстуком роняет на пол иголку для прочистки примуса, и тогда — совершается невероятное — дама с драконом нагибается, поднимает иголку и с лучезарной улыбкой подает ее толстухе.
Продолжается пение. Одна из комнат квартиры. Старичок в полувоенном костюме собрался натянуть сапог, но так и не сделал этого. Он слушает пение, держа сапог в руке.
«Ты постой, постой, красавица моя…» — выводит голос.
В другой комнате, которая видна через раскрытую из коридора дверь, застыла с поднятыми вилками в руках завтракающая семья.
«…Дозволь наглядеться, радость, на тебя», — продолжает голос.
Муж смотрит с нежной улыбкой на свою далеко уже не молодую жену.
Снова в ванной. Говорков поет последний куплет песни. Он увлечен своим пением. Взяв последнюю ноту, прижимает руки к груди и грациозно раскланивается, глядя на себя в зеркало.
Неожиданно раздаются аплодисменты. Говорков вздрагивает.
Аплодируют в кухне и в тех комнатах, где только что слушали пение.
Крадучись, Говорков выходит из ванной. Он совершает свой путь по коридору на цыпочках, стараясь никому не попадаться на глаза.
Входит в комнату. Строгая девочка двенадцати лет, сестра Говоркова — Люся, высунув язык, выводит что-то в своей тетрадке. Потом она встает и начинает собирать книги. Она торопится в школу.
Люся (с явно заимствованными у кого-то интонациями житейской мудрости). Опять на работу опоздаешь, горе мое.
Говорков(надевая пиджак). Ладно, ладно, раскудахталась!
В комнату входит мать Говоркова с чайником. Это та самая старушка, которую мы видели на кухне. После первой же ее фразы становится ясно, у кого заимствовала Люся свои интонации…
Мать. И спишь не вовремя, и ешь не вовремя. Небось вчера опять был в театре, горе ты мое.
Говорков. Ладно, ладно, раскудахтались! (Торопливо пьет чай.)
Люся. В нашем классе у Вари Никитиной — отец стахановец. У Лели Щукиной — брат кривоносовец, у Федьки Сибирякова — дядя депутат, а у Нины Медведевой — мама орденоносец…
Говорков(уныло). Ладно, ладно, раскудахталась.
Мать. Правду Люсечка говорит. Посмотри на своих товарищей, приятелей. Пантелей тоже гармонист-любитель, тоже музыкой занимается, доставляет людям удовольствие. И что же? Стахановец! За последний месяц выработал страшно сказать сколько! Мне Аграфена Васильевна говорила.
Говорков (язвительно). А что вы скажете, мама, если ровно через год ваш сын Петр Васильевич Говорков будет петь в Государственном ордена Ленина академическом Большом театре.
Мать. Никакого тебе ордена Ленина не дадут, если не будешь выполнять план.
Говорков(проникновенно). Вы, мама, ничего не понимаете. Сказал бы я вам, но лучше пока помолчу. Пошли, Люська.
Говорков и Люся выходят на улицу.
В ворота гаража входят шоферы и вешают на табельную доску номерки.
Некоторые из них, те, что помоложе, с тою же деловитостью, с какой они только что вешали номерки, подходят к окошечку Клавы и с поклоном кладут на подоконник свои скромные подношения — кто цветочек, кто шоколадную палочку, кто пирожное в бумажке. Один из них с чарующей улыбкой подносит Клаве крошечного плюшевого медвежонка, которого она тотчас же прикалывает на грудь. Все это. видимо, стало в гараже традицией.
Тараканов медленно приближается к окошечку Клавы и торжественно ставит перед ней большой флакон тройного одеколона.
Клава. Я же вам сколько раз говорила, товарищ Тараканов, неудобно делать такие дорогие подарки. Вот, ей-богу, не возьму.
Тараканов. В части подарков, Клавдия Васильевна, выражение чувств есть обязательное условие. Согласно теории сохранения личности и других авторитетов — одеколон не роскошь, а предмет ширпотреба и культурной жизни.
Он с достоинством кланяется и отходит к своей машине. Это единственный в гараже «ЗИС», что, разумеется, делает его водителя заметной фигурой. Тараканов прислоняется к автомобилю, стремясь слиться с ним в одно прекрасное целое. Поза его исполнена мрачного великолепия.
Но Клава не смотрит на него. Ее взгляд обращен к двери, в которую входит Говорков. Он вешает свой номерок в последнюю минуту. Сторож захлопывает табельную доску.
Говорков робко подходит к Клавиному окошку. Он откашливается, хочет что-то сказать, мнется — и сейчас же опрокидывает бутылку с одеколоном. Бутылка разбивается.
Тараканов вздрагивает.
Тараканов(глухо). Смейся, паяц, над разбитой любовью!
Клава смеется. Говорков в смущении идет к своей машине и поспешно лезет под нее с гаечным ключом.
Тараканов (вдогонку). Изверг рода человеческого! Петлюра!
Между тем жизнь в гараже идет своим чередом. В диспетчерской звонит телефон. Клава то и дело берет трубку, кричит в окошко фамилию шофера, и очередная машина выезжает на улицу.
В конце концов в гараже остаются только Тараканов, который стоит все в той же горделивой позе, и Говорков, все еще лежащий под машиной.
Звонит телефон.
Клава(снимает трубку). Гараж таксомоторов. Машина? Есть. Сейчас выезжает. Выходите через семь минут. Сейчас скажу номер.
Она смотрит в гараж. Видит Тараканова и ноги Говоркова, торчащие из-под машины. Секунду думает.
Клава. Запишите. Номер машины 79–16. (Вешает трубку. Высовывается из окошка) Товарищ Тараканов. Получите наряд.
Тараканов(подходит). Судьба есть жизненный стимул в разрезе научных споров. Но я спокоен, понимая свое преимущество. (Берет от слегка испуганной Клавы наряд.) Пока!
Садится в свой «ЗИС» и уезжает.
Только теперь Говорков выглядывает из-под машины.
В гараже пусто. Сквозь окна, как в церкви, падают косые солнечные лучи
Клава. Петя, идите сюда, я вам вытру щеку. Вы немножко запачкались тавотом.
Говорков смущенно подходит. Клава вытирает ему щеку платочком. Говорков берет Клаву за руку.
Говорков. Клава… (Пауза)
Клава(замирая). Что — Клава?
Говорков. Клавочка…
Звонит телефон.
Клава(берет трубку, металлическим голосом). Нет машин. (Вешает трубку.)
Говорков. Клава… Вы не рассердитесь, что я вас спрошу?
Клава. А когда я на вас сердилась, Петя?
Говорков. А позавчера?
Клава. Это не на вас, а на Тараканова.
Говорков. А я думал, что это вы на меня. (Пауза.)
Клава. Ну, говорите.
Говорков. Я давно хотел вам сказать…
Звонит телефон. Клава хватает трубку.
Клава. Машин нет. Не знаю. (Вешает трубку.) Говорков. Все хотел и… не решался… Я… вас…
Звонит телефон. Клава срывает трубку.