Она делалась руками молодых, остроумных работников. Все они дружно жаждали искоренить существующие на транспорте недостатки — быстро, энергично — и не скупились на негодующие выражения. Заголовки «Кипяток за шиворот», «По загривку», «Шайкой по черепу» тоже постоянно мелькали в газете. Характерно, что рабкоры «Гудка», горячо одобрявшие критическое направление «четвертой странички» и искренне считавшие, что она «не нужна лишь тем, кто на нее попадает», не раз упрекали сотрудников четвертой полосы то за чрезмерное балагурство, то за излишнюю грубость. На первом всесоюзном съезде рабкоров «Гудка» несколько ораторов специально просили не доводить читательские письма «злющей» редакционной обработкой до «звериного рычания». Вообще в дискуссиях о характере и направлении четвертой полосы, которые часто велись на страницах «Гудка», все настойчивее высказывались пожелания, чтобы газета глубже, масштабнее освещала рабочий быт, не увлекалась бы критикой ради критики, училась у хорошего и в каждом вопросе, отыскивая истину, потом билась за нее.
Об этих недостатках четвертой полосы важно сказать, потому что в ранних фельетонах Ильфа и Петрова, написанных ими порознь, веселое и несколько легковесное осмеяние быта нередко мешало охватывать картину в целом. Давила «тирания мелочей». Конечно, Ильф и Петров очень многим были обязаны рабкоровским письмам. Это тот драгоценный материал, которым писатель не вправе пренебрегать. В 1928 году, после появления «Зависти» Юрия Олеши, «Гудок» отозвался на выход книги рецензией. В ней, между прочим, говорилось: «Хорошо прочитайте роман Олеши, перечитайте несколько его фельетонов... Кто знает, был бы у русской литературы Юрий Олеша, если бы ему не передал накопленный опыт «Зубило». Ильфу и Петрову письма рабкоров «Гудка» тоже помогали лучше узнать большой мир с большими делами и маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большой железнодорожной державе разгоралось соревнование за ускорение пробега поездов и за увеличение грузооборота. А в малом мире какой-нибудь помощник дежурного на одном из участков Рязано-Уральской железной дороги всю ночь стриг в общежитии собственных овец и не хотел впустить в барак рабочих, пришедших с дежурства. Однако для большой формы сатирического романа кругозор «Инжектора» и «Паровозника» уже становился узким. Он становился узким и для четвертой полосы. Ведь «Инжектор» умел сатирически видеть, но редко поднимался до оценок и обобщений. Зато Ильфа и Петрова он щедро вооружал фактами на будущее. Как писатели они набирали силу изо дня в день, трудясь над такими заметками. В них были заключены краски, темы, образы многих тогда же написанных фельетонов и еще не написанных и пока даже не задуманных романов.
3. «ЗАЧЕМ МНЕ ВЕЧНАЯ ИГЛА?»
Что же все-таки они писали врозь, если не считать почти ежедневных заметок для четвертой полосы? С чем Ильф выступал в «Гудке» и в его «дочерних» изданиях — ежемесячном «Железнодорожнике», «30 днях», «Смехаче», в других газетах и журналах — «Советском экране», «Вечерней Москве»? Что писал Петров в «Красном перце» и в том же «Смехаче», позднее в «Комсомольской правде» и в «Гудке»?
Первые фельетоны Ильфа и первые фельетоны Петрова появлялись в те годы (1923-1927), когда советская сатира уже начинала выступать довольно широким фронтом. В период гражданской войны перо писателя-сатирика своим острием было обращено против внешних врагов. Стихи и фельетоны на внутренние темы отсутствовали почти начисто. И это было закономерно. В 1923 году, издавая сборник своих сатирических стихов, Маяковский объяснял в «Предиполсловии», почему такая книжка не могла бы появиться тремя-четырьмя годами ранее:
«Больше чем драматическое, белое окружение не позволяло нам чистить себя чересчур рьяно.
Метла сатиры, щетка юмора — были отложены».
И далее, обращаясь непосредственно к своему времени, Маяковский подчеркивал:
«Многое трагическое сейчас отошло.
Воскресло количество сатиры...
Редкий номер наших газет и журналов — без шаржа, без шутки».
Не только в «Гудке» четвертая полоса была целиком фельетонной. Многие газеты стремились завести на своих страницах постоянный отдел сатиры и в качестве приложения стали даже выпускать юмористические библиотечки и специальные юмористические журналы. До 1922 года у нас почти не было сатирических журналов. Затем один за другим начали выходить «Мухомор», «Крокодил», «Красный перец», «Лапоть», «Смехач», «Бузотер», «Бегемот» и другие.