Илья Кузьминов

Недостройка

В районе Щукинской уже год стоял железобетонный скелет жилого дома. У недостройки было два варианта будущего: развалиться, так и не будучи достроенной, и быть достроенной, заселить в себя людей, после чего развалиться вместе с ними.

А пока мы с хранителями города проводили встречи на недостроенном одиннадцатом этаже под открытым небом.

Сегодня приглашал Дима; я был гостем.
Поднимаясь по лестнице, подвешенной в пустоте, без перил и стен, чувствуешь себя чрезвычайно непривычно. Горожане привыкли, что движение по лестнице строго регламентировано стенами и потолком, а глупые, но надежные перила, позволят любому подняться по лестнице хотя бы стандартным образом.
К сожалению, почти никто не ходит по недостроенным многоэтажкам. А те, кто ходит, делают это в силу своей строительной профессии. Для них недостроенные дома – та же лестница, огороженная стенами и потолком.
Всегда, поднимаясь по недостроенной лестнице на встречу с хранителями города, я смотрю по сторонам и лелею в себе понимание, насколько невообразимы просторы вокруг – река, окруженная парком, дома – семи-, девяти-, семнадцатиэтажные, офисные башни – и в каждом так много лестниц, и, пожалуй, главное: сам по себе прозрачный воздух на многие километры вдаль. На обычной лестнице только окна, из которых можно разглядеть кусочек двора с гаражами-ракушками, дают подсказки о невообразимом числе альтернативных маршрутов движения.
Добравшись до места встречи, я сильно запыхался.

– Не бегаешь по утрам! – с укором сказал Дима. Он сидел на корточках и грел мохнатые руки у костерка, на котором начинал посвистывать чайник.

– А ты бегаешь?

– Конечно. Каждое утро приходится убегать.

– От дворников?

– Не прикидывайся ребенком. Чего от них убегать? Нас метут, поливают, сносят и строят, дробят и грузят, укладывают и наносят на нас дорожную разметку, вырубают, выкапывают, перекапывают и ремонтируют. Мы привыкли.

– От чего же ты бегаешь каждое утро? Может, от собственной лени?

– От чужой злости.

– Правда? – я перестал улыбаться; теперь я был озадачен. – Объясни!

– Что, ты, правда, этого не знаешь?! – воскликнул Дима в радостном волнении и подскочил, чуть не сбив ногами чайник.

– Нет.

– Не верю: ты уже столько времени работаешь; ты столько с нами общался, и не знаешь, что мы каждое утро бегаем!

– Видимо, дело в том, что каждое утро я сплю и встаю не раньше часа дня.

– У большинства работка потяжелее, чем у тебя. Им нужно вставать в семь утра, быстро завтракать, собираться и выходить из дома. Они так озлоблены, раздражены и несчастны по утрам! Волна скрытого гнева, проносящаяся по городу ранним утром, заставляет нас убегать. Поэтому-то мы бегаем по утрам.

– Вы, наверное, бегаете за город… – предположил я.

– Нет, мы убегаем в себя.

– Знаешь, Дима, в детстве я часто уединялся и глубоко задумывался. Я считал, что тем самым убегаю в себя от остальных людей. Но это было не так – мне было некуда убегать. А когда я, уже сложившийся человек, пришел на эту работу, каждый раз, уединяясь и глубоко задумываясь, я действительно убегаю от себя, потому что проникаю в других людей, в их мысли, желания, мечты и страхи. Их страхи, как правило, смешны, их мысли – вызывают ужас. Такие люди не могут убегать в себя, это все равно что пытаться спрятаться от палящего солнца в зыбучих песках…