Илья Муромец

Видит: едет богатырь выше лесу стоячего, головой упирает под облаку ходячую, на плечах везет хрустальный ларец. Приехал богатырь к сыру́ дубу́, снял с плеч хрустальный ларец, отмыкал ларец золотым ключом: выходит оттоль жена богатырская. Такой красавицы на белом свете не видано и не слыхано: ростом она высокая, походка у ней щепливая, очи ясного сокола, бровушки черного соболя, с платьица тело белое. Как вышла из того ларца, собрала на стол, полагала скатерти браныя, ставила на стол ествушки сахарния, вынимала из ларца питьица медвяныя. Пообедал Святогор-богатырь и пошел с женою в шатер проклаждатися, в разныя забавы заниматися. Тут богатырь и спать заснул. А красавица жена его богатырская пошла гулять по чисту́ полю, высмотрела Илью в сыро́м дубу́. Говорит она таковы слова: «Ай же ты, дородний добрый молодец! Сойди-ка со сыра́ дуба́, сойди, любовь со мной сотвори; буде не послушаешься, разбужу Святогора-богатыря и скажу ему, что ты насильно меня в грех ввел». Нечего делать Илье: с бабой не сговорить, а с Святогором не сладить; слез он с того сыра дуба и сделал дело повеленое. Взяла его красавица, богатырская жена, посадила к мужу во глубок карман и разбудила мужа от крепкого сна. Проснулся Святогор-богатырь, посадил жену в хрустальный ларец, запер золотым ключом, сел на добра коня и поехал ко Святым горам.

Стал его добрый конь спотыкаться, и бил его богатырь плеткою шелко́вою по тучны́м бедра́м, и прого́ворит конь языком человеческим: «Опере́жь я возил богатыря да жену богатырскую, а нонь везу жену богатырскую и двух богатырей: дивья мне потыкатися!» И вытащил Святогор-богатырь Илью Муромца из кармана, и стал его выспрашивать, кто он есть и как попал к нему во глубок карман. Илья ему сказал всё по правды по истины. Тогда Святогор жену свою богатырскую убил, а с Ильей поменялся крестом и называл меньшим братом.

Выучил Святогор Илью всем похваткам, поездкам богатырским, и поехали они к Сиверным горам, и наехали путем-дорогою на великий гроб, на том гробу подпись подписана: «Кому суждено в гробу лежать, тот в него и ляжет». Лег Илья Муромец: для него домовище и велико, и широко. Ложился Святогор-богатырь: гроб пришелся по нем. Говорит богатырь таковы слова: «Гроб точно про меня делан. Возьми-тко крышку, Илья, закрой меня». Отвечает Илья Муромец: «Не возьму я крышки, больший брат, и не закрою тебя: шутишь ты шуточку не малую, сам себя хоронить собрался». Взял богатырь крышку и сам закрыл ею гроб; да как захотел поднять, и прого́ворил Илье Муромцу: «Ай меньший брат! Видно, судьбина поискала меня, не могу поднять крышки, попробуй-ка приподнять ю». Попробовал Илья Муромец поднять крышку, да где ему! Говорит Святогор-богатырь: «Возьми мой меч-кладенец и ударь поперек крышки». Илье Муромцу не под-силу и поднять Святогорова меча-кладенца. Зовет его Святогор-богатырь: «Наклонись ко гробу, ко маленькой щелочке, я дохну на тебя духом богатырскиим». Как наклонился Илья, и дохнул на него Святогор-богатырь своим духом богатырскиим: почуял Илья, что силы в нем против прежнего прибавилось втрое, поднял он меч-кладенец и ударил поперек крышки. От того удара великого посыпались искры, а где ударил меч-кладенец, на том месте выросла полоса железная. Зовет его Святогор-богатырь: «Душно мне, меньший брат, попробуй още ударить мечом вдоль крышки». Ударил Илья Муромец вдоль крышки, — и тут выросла железная полоса. Опять прого́ворит Святогор-богатырь: «Задыхаюсь я, меньший братец: наклонись-ка ко щелочке, я дохну още на тебя и передам тебе всю силушку великую». Отвечает Илья Муромец: «Будет с меня силы, больший братец; не то земля на собе носить не станет». Промолвился тут Святогор-богатырь: «Хорошо ты сделал, меньший брат, что не послушал моего последнего наказа: я дохнул бы на тебя мертвым духом, и ты бы лег мертв подле меня. А теперь прощай, владай моим мечом-кладенцом, а добра коня моего богатырского привяжи к моему гробу. Никто кроме меня не совладает с этим конем». Тут пошел из щелочки мертвый дух, простился Илья с Святогором, привязал его добра коня ко тому гробу, опоясал Святогоров меч-кладенец и поехал в раздольице чисто поле.

2 [Исцеление Ильи Муромца]

Как во том-ле было прежде городе Муроме,
Кабы жил, кабы был тут нонь стар казак,
Кабы стар, пишут, казак Илья Муромец.
Он сидел-то на печеньке-то тридцать лет,
5 Не имел при себе он как ведь рук-ле, ног.
Как ушли его нонь отец-ле, ноньце матушка,
Он остался на пецьке на муравленке,
Как пришли-ле тут две калеки нонь убогия,
Как зашли ноньце к ему, богу помолилися,
10 Говорят они старо́му Илье Муромцу:
— Ох ты ой еси, старыя Илья Муромеч!
Ты ставай-ко ноньце с печеньки муравленой.
Говорит на то старо́й им, ответ дёржит:
— Ох вы ой еси, как люди нонь хрещоныя!
15 Я сидю ноньце на пеценьке земляноей, право,
Я невного нонь немало, ровно тридцать лет.
Говорят ему калеки во второй нако́н:
— Ты отведай-ко, ставай ноньце как с пеци-то.
Кабы стал ноньце их-де, право, слушатьсе,
20 Он змахнул ноньце своима рукамы белыма,
Шевелить как стал ногами ноньце резвыма,
Говорят ему калеки таковы слова:
— Слезывай-ты ноньце с пецьки земляной, право.
Он как стал ноньце слезывать, право, со пеценьки,
25 Как задействовали его руки белыя,
Заслужили как его нонь ноги резвыя.
Как говорят ему калеки нонь прохожие:
— Ты возьми как ведро ноньце водя́ное,
Ты поди-ко нонь сходи как за водой, право,
30 Ты на ту как нонь на реценьку Карчагу-ле,
Принеси-ко ты ведром воды, право.
Он пошел-ле старой нонь за водой, право,
Он принес нонь воды, право, ключевоей.
А сидят-ле тут калеки, говорят, право,
35 Говорят они старому Илье Муромцу:
— Ты повыпей-ко же ноньче воды, сколько хочетсе.
Говорят тут нонь калеки, его спрашивают:
— Ты учуюл-ле нонь в себе, право, цего-сего?
Говорит ноньце старо́й как им ответ дёржит:
40 — Я поцюл ноньце в себе силу великую.
Говорят на то ище калики-то:
— Кабы есь у ’тця, у ’тця-ле, нонь у матушки,
Кабы есь нонь у их полё посеяно,
Зашел ноньце скот да кабы топцет-ле.
45 Ты поди огороди, огороди как ноньце божей дар.
Как ушли-то калеки нонь убогия,
А пошел он как хранить полё отцовское.
Он завидел-ле в поли ноньци скот ходит,
Он как из поля скота ноньце выганивал,
50 Кабы полё-то сыры́м ду́бьём огораживал,
Он ведь рвал тут как ду́бьицо с кореньицом,
Он оклал, огородил людям на удивленьицо.
Как пришли его отец-ле, ронна матушка,
Как пришли они, увидели свое полё,
55 Кабы всё оно как ду́бьями заклажено,
Они тут как бы сами удивилисе:
— Кабы що эки чудеса у нас сотворилися?
Зашли они в комнату свою теплую,
Как увидели — старо́й их сын здоровой стал.
60 Говорит ноньце старо́й как отцу, матушке:
— Ох ты ой еси, отец-ле нонь родимыя!
Ох ты ой еси, как матушка любимая!
Вы как дай ноньце вы мне было благословленьицо,
Я хоцю ноньце ехать в стольнёй Киев-град,
65 Я хоцю нонь посмотреть князя Владимера
Со его любой, со матушкой любимоей.
Кабы дали тут ему благословленьицо,
Кабы ехати ему на стольнёй Киев-град
На своем-то коне-ле право белыём;
70 Кабы был-то у отца его конь белой весь,
Наубел весь как белыя ку́ропать,
Его хвос был-ле грива научер-черна.