- Я хочу сражаться против Соловья-разбойника.
- Все хотят этого, - отвечал Руслан, - но лучше ты оставь эту затею. Никто воевать с Соловьём у нас не пойдёт. Князь не велит, и Ратша. Этот изверг сажает людей на кол, он всех наших перебьёт, как скот.
- Перебьёт, если мы за них не заступимся. Или мне придётся уехать. Если Соловей придёт в село Карачарово, я хочу быть рядом со своими близкими.
- Поверь мне, Илюша, я не меньше твоего хочу разделаться с Соловьём. Но князь против. И епископ наш тоже против. Владыка не хочет губить христиан в этой войне. Многие твои друзья крестились, теперь в Муроме столько христиан, сколько не было никогда. И это благодаря тебе. Пойдёшь против епископа и погубишь всё дело.
- Ну нет, это владыка идёт против дела и против веры. Он забыл, что разбойники тоже люди, мы должны их простить, спасти. Иначе мы не можем считать себя христианами.
Теперь Руслан остановился в изумлении и не сводил глаз с Ильи. Юный карачаровец уже давно удивил его своим большим сердцем, но богатырь не переставал снова и снова удивляться его добродушию. Илья смутился его пристальным взглядом и решил пояснить свои слова:
- Их нужно судить здесь, в Муроме, или даже в Киеве потому как разбойники сделали много зла не только муромцам, но и другим городам. Только после этого их можно казнить. И, возможно, это спасёт чьи-то души даже из числа разбойников. Кто знает? На всё воля Божья. Но без христианского суда мы лишаем их права публично покаяться, а раз так, то мы сами совершаем великий грех.
Меж тем, весна шла своим ходом. Последняя влага поднялась паром с грунтовых дорог и унеслась вверх, распустились почки на деревьях, запели соловьи и жаворонки. В молодой траве застрекотали кузнечики. Вечерами, когда утихал шум людей, собак и прочих городских жителей, сверчки вступали в свои права и начинали успокаивающую музыку. Монотонные свидетели гармонии, хранители покоя мироздания. В сёлах близился рабочий сезон, в Муроме близился сезон политический. Каждый год в эту пору здесь избирались должностные лица: улицкие, старосты, посадник и тысяцкий. Старшие должности выбирались в конце, сначала же избирались самые младшие. На каждой улице должен был быть свой улицкий, например, на улице, на которой жил Илья, половина мужчин старше сорока лет однажды побывали на этой должности. Тот, кто однажды побывал улицким, мог впоследствии стать посадским старостой, тысяцким или посадником. Когда началась предвыборная компания улицких, Илья почти сразу узнал о ней случайным образом. К нему в дом явился сам Полюд. Он уже почти окончательно оправился от ран, на лбу теперь виднелся лишь едва заметный шрам, полученный от кистеня. Полюд теперь намеренно коротко постриг волосы, чтобы всем был виден этот шрам, который сам раненный называл не иначе как своей боевой наградой. Илья приветливо предложил гостю квасу из бочки и, усевшись на лавке, они заговорили.
- Слышал, Хома сразу двух сыновей своих хочет выдвинуть на должность улицкого? - молвил Полюд, - старый, видимо, совсем уже выжил из ума, в семью свою хочет внести раздор из-за должности.
- А как думаешь, Ратшу в этот год выберут тысяцким? - спрашивал Илья.
- Тысяцкого не выбирают, его князь назначает из числа бывших старост и улицких. А потом тысяцкий назначает себе сотников из кого пожелает.
- А Святогор?
- Святогора вот могут переизбрать. Но он уже несколько лет в должности посадника. Это нарушение обычая, и с каждым годом это нарушение всё сильнее. Раньше посадник больше года не бог быть в этой должности.
Илья задумался. Возможно, за это прежде муромцы так и не любили христиан.
- Послушай, Илья, - слегка толкнул его в бок Полюд, - я вот чего придумал. Приходи на выборы, чтобы отдать за меня свой голос. Я хочу стать улицким, а мы с тобой живём на одной улице. Люди тебя любят, если ты за меня слово скажешь, они за меня проголосуют, и я буду у тебя в долгу. А потом я с тобой вместе поддержу на выборах Святогора.
- Хорошо придумано, Полюд. Но ведь ты не только из-за Руслана хочешь стать улицким?
- Это уже тебя не касается, - отвечал он.
- Отомстить хочешь, за Хельги? - прямо в глаза его спросил Илья, - не волнуйся, я тебе помогу, я и сам хочу разбить разбойников.
- Что же, попробуем вместе надавить на князя.
И уже на следующий день Илья вместе с Полюдом стал ходить по торговым местам, заходить в гости к муромцам, встречать людей на улице и говорить с ними о политике. За Ильёй всегда ходила компания верующих, преданных исключительно ему и в чём-то даже должных ему за ту помощь, которую когда-то он им оказал. Но Полюда они мало интересовали, ему нужна была только одна улица, которую он хотел представлять перед князем. Илья неустанно говорил свои речи о погибших муромчанах, о том вечном блаженстве, которое ожидало их теперь на небесах, а вместе с тем призывал всех отправиться и побить Соловья.