- Он не посмеет, - уверенно отвечал ему другой, такого же возраста, но русоволосый и коротко стриженный, - Святополк старше, а ещё есть Ярослав.
- Ты, Ратша, плохо нашего князя знаешь, - возражал рыжебородый, - он сделает всё, чтобы усилить Киев. Киев - его стольный град, его он хочет навсегда сделать главным.
- Боюсь, Хельги, Новгорода ему тогда не видать, как своих ушей. Отделятся от Киева, как в своё время отделился Полоцк.
- Новгород и так сейчас своей жизнью живёт, после того, как князем там стал Ярослав.
- А нам как же быть? - спросил молодой человек, что смеялся над Ильёй, - мы ведь и христианство толком так и не приняли.
- А у нас что, у нас князь - Глеб, с ним дело ясное.
Всадники всё отдалялись, и Илья почему-то последовал за ними. Ему хотелось всё больше уловить из их невероятно содержательного разговора. Говори они о чём-нибудь другом, хлопец, возможно, и не был бы так увлечён. Но здесь речь шла о судьбе страны, в каждой фразе была масса информации. Илья даже не знал, что Ярослав, сын Владимира стал новгородским князем. Отец всегда рассказывал ему о том, что в Новгороде княжит Вышеслав. А что стало с Вышеславом? И ведь был у князя и другой сын - Святополк. Он был старше Ярослава, и по закону именно он должен был сесть на новгородский сто. Илья уже начинал путаться во всём этом сложном потоке знаний, обрушившихся на его голову, но всё равно продолжал незаметно следовать за всадниками, пока неожиданно для себя не очутился на большой опушке, заполненной людьми. Здесь собралось около сотни муромских мужчин, вооружённых луками, топорами, копьями. Илья никогда прежде не видел столько народу и потому тут же обмер, заробел и стал как вкопанный, не шевелясь. Чем дольше он так стоял, тем более неловкой становилась ситуация. Все уже давно его заметили, но не перестали переговариваться друг с другом о своих делах. Илья же решительно не знал, что ему делать. Казалось, любой его шаг, любое его действие по умолчанию будет ошибкой. А меж тем на опушке появились те самые всадники, за которыми следовал гость из Карачарова. Завидев его, мужчины на опушке зашептались:
- Глянь, тысяцкий пожаловал!
- Смотри, Ратша - тысяцкий. А кто это с ним?
- Хельги - сотник. Варяга что ли не узнал?
- Да Хельги рыжего я ни с кем не спутаю. А молодой кто?
- Вон тот, смазливый - сын Вацлава, возлюбленный Хельги, Полюд. В последнее время варяг везде его с собой берёт. А второй, угрюмый - Михаил, сын Игната. Его и сам не знаю, зачем взяли с собой.
- Может потому, что он друг с Полюдом?
- Может быть.
Всадники меж тем уже выбрались на середину опушки. Самый юный из них, которого, как выяснилось, звали Полюдом с усмешкой шепнул что-то любящему его Хельги, тот, слегка улыбаясь, передал это Ратше. При виде этого Илья почувствовал, как тело его покрывается гусиной кожей, ведь когда они говорились, они не сводили с него глаз. Они говорили о нём, они смеялись над ним. И вот на Илью оборотился взор Ратши, который, казалось, должно был полностью его уничтожить, но вместо этого произошло что-то совершенно неожиданное. Суровый тысяцкий посмотрел на юного хуторянина с какой-то добротой, даже нежностью, и совершенно не стал над ним смеяться. Улыбка его была скорее выражением кокетства, нежели презрения. Илья определённо понравился Ратше. И если бы он сейчас мог бы видеть себя со стороны, то, возможно, понял бы причину такой симпатии. Илья выделялся среди прочих мужчин на опушке прежде всего отсутствием растительности на лице. Уже это делало его походим на женщину или на ребёнка. К этому стоит добавить длинные, хоть и не слишком, волосы, которые у всех присутствующих, кроме Полюда были либо коротко стрижены, либо убраны в хвост на затылке. К этому стоит добавить могучее телосложение в сочетании с неуклюжестью и скромностью. Великая сила здесь сочеталась с юной нерешительностью, неуверенностью в себе, и всё вместе это выглядело невероятно трогательным. Впрочем, Ратша совсем недолго поедал взглядом юного хлопца и вскоре уже обратился ко всем присутствующим:
- Ну что, охотнички, сидите?
- На солнце греемся, - вымолвил в ответ один из них.
- Будем вам греться, айда к реке, устроим настоящую охоту!
Тысяцкий ударил коню в боки, и тот помчал его прямо к ближайшему водопою, где утоляли свою жажду крупные и мелкие лесные звери. Собравшиеся, в основном пешие, потянулись за Ратшей и его спутниками. Правда, не все, иные уже настреляли себе куропаток и этим были довольны. Илья, нужно сказать, тоже в котомке у себя за спиной имел добрую половину жаренной птицы, которую при желании можно было растянуть дня на два. Но какое-то непреодолимое любопытство повлекло хуторянина за компанией охотников. На него теперь никто не обращал внимания, все притаились и смотрели в оба в поисках добычи. Вот кто-то пустил стрелу, и шустрый заяц улетел в траву с пробитой тушкой. Тут же чья-то собака отправилась на поиски зверька. Другие псы в этот момент обнюхивали местность, стараясь не отходить от своих хозяев слишком далеко. Илья успел приметить уже нескольких животных, который при своевременном проворстве мог бы поразить своими стрелами. Один заяц выскочил прямо из-за дерева перед его носом и рванул что есть в мочи в другую сторону. Илья прицелился, но тут чья-то стрела сшибла зверя раньше.