- Зачем же вы тогда венчаете людей на царство и на княжение? Если они не строят царство Божье, то почему вы говорите, что власть эта от Бога?
- Потому, Илья, что власть их от церкви. Они признают власть церкви выше своей власти, они правят явно, а мы правим тайно.
- Так вот оно в чём дело? Вы думаете только о церкви? - повышал голос Илья, - а до Бога вам уже и дела нет!
- Ересь! - прокричал отец Иоанн, - опять ересь выходит из уст твоих. Ересь эту церковь отвергла много веков назад.
- Церковь..., - взялся за голову Илья, - всё ради церкви, а не ради Бога. Неужели вы не видите? Вы же внутри одной церкви клеймите друг друга еретиками и готовы убить друг друга. Не этому, не этому учил нас Христос. Для вас теперь папа римский - еретик, а вы - еретики для папы. Потому что уже нет с вами Бога. Не этому Он учил нас, не этому.
- Успокойся, Илья, - подошёл к нему протопоп Иоанн и погладил по голове, - ты устал, тебе надо отдохнуть.
- Нет! - вскочил с места богатырь, как ужаленный осою, - не трогай меня. Твои руки в крови, ты убил нашего князя.
- Никого я не убивал, не выдумывай.
- Если не убивал, то отдал приказ!
- Потише! - закричал протопоп, - нас могут услышать.
- Пусть слушают!
- Князь Владимир был больным стариком, его дни клонились к закату, не было нужды убивать его и навлекать на себе подозрения. У тебя нет доказательств!
- Верно, нет, - согласился Илья, - но есть доказательства, что это ты передал князя в руки Идолища.
- Всё это ради Бориса. Он должен был освободить отца, прославиться и стать князем в Новгороде. Никто не хотел убивать князя Владимира, да никто бы его и не убил. Скоро Борис вернётся в Киев, он меня поймёт и поддержит.
- Борис тоже в этом замешан? - выпучил глаза Илья.
- Да нет конечно. Борис ничего не знает. Он ничего не должен знать, он будет добрым, справедливым князем, будет править, как правил его дед - император. Править явно, а мы будем править тайно. И ему о наших делах знать не к чему. Ты, конечно, можешь ему всё рассказать, но этим сделаешь хуже и себе, и ему, и нашему отечеству.
- Но как вы могли, как вы могли? - не находил себе места Илья, - ведь это же Идолище!
- Ну и что, что Идолище? Что ты про него знаешь? Он ведь не всегда был упырём, когда-то он был человеком, он был христианином, и никто его от церкви не отлучал. Да, он безобразен, но как безобразны были многие святые! Одни в лохмотьях, другие в язвах и язвы нищим целуют, кто больной, кто в грязи, кто словно безумный. Земная жизнь - это боль, гряз и безобразие. И Идолище нам это показывал. Этим он полезен для веры так же, как и любой святой, измазанный в грязи, хоть у упырей и нет души. А вот ты, Илья, убив Идолища, нарушил богатырскую клятву. Ты убил христианина.
Но Илья уже его не слушал, он сидел на лавке, запустив пальцы в волосы и твердил:
- Это была ложь. Всё ложь! И про миссию мою, и про прощение. А эта фея, Варвара? Она тоже верующая? Ведь я виноват перед ней. А Змей Горыныч? Может, и не надо его убивать, и нет никакой миссии?
- Думай, как знаешь, а я ухожу, - направился к выходу протопоп Иоанн, - нужно похоронить старого князя и встретиться с молодым. Скажи только, что решил? Расскажешь ты Борису, что знаешь, или нет?
- Нет, не расскажу, это знание погубит его, так что будьте спокойны, иуды, - отвечал Илья, и протопоп ушёл, громко хлопнув дверью. Теперь воевода остался один в комнате, а мысли его вырывались из головы, бились о каменные стены и с разгону опять залетали в голову. Одна страшнее другой, одна другой печальней. Одна рука тянулась к кинжалу, другая к верёвке и мылу, сердце колотило, как маслобойня, и не было в этом ритме уже никакого порядка и гармонии. Князь умер, а впереди раскрылась бездонная бездна. Князь умер, и дух его грызли бездарные черви. Кровь кипела в голове, и от застрявшей в ней мысли слабость охватила всё тело - князь умер. Илья довольно долго пробыл один, никто к нему не заходил, никому не было до него дела. Все были напуганы, встревожены. И чтобы справиться с испугом и тревогой, пытались себя чем-то занять, отвлечься от печальных мыслей или просто скорбеть. Но скорбеть опять же не так, как скорбел Илья, а скорбеть на людях, чтобы все видели, причитать и бить себя в грудь, напиваться до полусмерти. Через несколько часов после ухода протопопа дверь открылась, и вошёл Михаил. Илья лежал прямо на полу, отвернувшись к стене, и даже не повернулся, когда кто-то пришёл.
- Илья, - встревожился Михаил, - Илюша, ты как, живой? Фу, ну и напугал ты меня. Странные дела в Киеве творятся, Ваську Касимерова стража схватила и в темницу бросила. Говорят, судить его будут за воровство. А блудовские разбойники сегодня все троя повесились, представляешь? Остались правда, ещё те, которых ты не допрашивал. Чего делать-то будем?