На пороге Илья приостановился, оглянулся. Еще один вопрос не давал ему покоя.
- Бабушка, - спросил он, - нечисти ведь нужно согласие, чтобы с христианином что-то сделать? А Соловей и твой кот...
Кот внятно хихикнул.
- Они другие, - непонятно объяснила Яга, - они не колдуют.
Подумав, неохотно добавила:
- Но на твердое "нет" и у них нет власти. Ты вот Соловья слышал, а не покорился. По-своему делал.
Илья вспомнил, как катился по степному пригорку, твердя: "Нет, нет, нет!" - и кивнул. Бабка и кот смотрели на него с затаенным язвительным выжиданием, как будто гадали - сообразит ли?
А что тут соображать? Еще когда он направил коня сюда, в это место, которое знали все на Руси и которое избегать тоже старались все, он понимал, что дает нечисти власть над собой. А уж взяв у бабки клубок - и подавно.
Глава 27
На ночь клубок и не подумал останавливаться, Илье тоже пришлось обойтись без привала; он только боялся потерять в темноте клубок из виду. Особенно когда началась гроза, пряжа намокла, и потемневший грязный комочек стал почти неразличим. Илья напрягал глаза, чтобы не спутать его с комьями земли и к тому же не направить коня в какую-нибудь скрытую водой и темнотой яму, а вредный клубочек как будто нарочно наподдал скорости. Илья несся сквозь грозу, молясь и благословляя умного Сивку, в сполохах молний стараясь запомнить побольше увиденного.
Внезапно клубок остановился. Илья натянул поводья, встал, огляделся. Они были в поле. Невдалеке темнело какое-то строение, то ли овин, то ли сарай, а на стоящем рядом с ним кривом раскидистом дереве двое вешали третьего. Что-то их бледно освещало, а потом длинная ветвистая молния отчетливо высветила возящиеся под деревом фигуры и веревку, перекинутую через толстый нижний сук. В нее-то Илья и выстрелил, выхватив и наложив стрелу, пока еще громыхающее сияние не погасло окончательно. Потом какое-то мгновение не было видно ничего, и в полном мраке сорванный голос, показавшийся почему-то знакомым, отчаянно выкрикнул: "... могите!" Илья двинулся на голос, и в лицо ему ударил свет скрытого до этого потайного фонаря. Ударил и тут же погас; Илья не столько увидел, сколько почувствовал, что тот, с фонарем, отбежал в сторону, чтобы не дать выстрелить в себя по направлению. Илья соскочил с коня, толчком послав Сивку в сторону: конь - слишком крупная мишень, если начнут стрелять, не промахнутся. Вовремя: совсем рядом с его плечом со знакомым свистом пролетел брошенный нож. "Ах, вот как!" - выхватив меч и быстро вращая им, Илья бросился вперед. Навстречу ему выплыли из кромешной темноты двое - тоже вращая мечами. Это им не помогло: вооруженная схватка развязала Илье руки, он больше не колебался, и одним плавным движением разрубил обоих вместе с мечами.
Под ноги ему бросился кто-то, хрипло, придушенно бормоча, и Илья едва успел удержать руку: это был тот, кого собирались вешать, кто кричал: "Помогите!" - но кто же лезет в схватке под руку, да еще в темноте! Не выпуская меча, Илья схватил его за грудки левой рукой, поднял белое перекошенное лицо к своему: "Ты кто есть?" - и тут же узнал кто.
- Мануил! Ты? Разбойникам попался? Еще есть?
- Там... чернокнижник... останови...
- Веди.
Мануил не столько шел, сколько полз по грязи: ноги не держали его. Но он торопился, поднимаясь и снова падая, очень торопился. Очередная молния высветила на пригорке высокого человека в капюшоне. У его ног неподвижно лежало что-то бесформенное.
****
Сервлий не понял, как получилось, что его схватили. Только что двое выволокли то ли ослабевшего, то ли не желавшего идти Амадео, Сервлий скользнул следом - и вот уже он в грубой хватке с завернутой назад рукой. Не отпуская руки, согнутого, его куда-то гнали в темноте; по ощущениям - куда-то вверх. Когда позволили распрямиться, он стоял, удерживаемый уже двоими, а перед ним при свете фонаря: епископ (какой епископ! еретик и колдун, предавшийся Сатане!) и Амадео, в лицо которому был направлен свет. Амадео молился на латыни; его глаза были совсем слепыми.
- Это твой якобы ушедший приятель? Можешь не отвечать: все ясно. Его жизнь в твоих руках. Если ты не сделаешь того, что я требую от тебя, он умрет. Сейчас и здесь, на твоих глазах, мучительно. И ты будешь повинен в этой смерти.
Амадео, казалось, не услышал. Только чуть покачнулся, продолжая бомотать: "В руки Твои предаю себя, Господи..."
- Амадео, не отдавай им, - сказал Сервлий, и сам удивился, как спокойно и твердо прозвучал его голос. - Что бы это ни было, не отдавай. Нельзя.
Монах как будто снова не услышал. Он продолжал бормотать, потом медленно повалился на землю и затих.
Один их тех, что держали Севлия, отпустил его, шагнул вперед и наклонился над Амадео.
- Мертв, - сказал он чуть удивленно, поднимая голову.
Епископ стремительно шагнул к Амадео. Простер над ним руки. Низкая кашляющая речь на неведомом Сервлию языке, пассы, чернота, свернувшаяся в обвившую тело змею. Сервлия вырвало.
- Надо же, - сказал епископ, - действительно, ушел. Кто бы мог подумать - столько лет наш и все-таки ушел. Впрочем, неважно, место мы теперь знаем. Он и нужен-то был только потому, что его направляли, а значит, Чашу взял бы. Теперь придется самим.
Обернулся, кивнул на Сервлия:
- Этого повесить.
****
Колдун заметил их. Повернувшись, он вытянул вперед руку. Илья, схватив за шкирку, забросил грека себе за спину, быстро пошел вперед. Идти было трудно: какой-то черный ветер, обжигая лицо, дул навстречу, сбивая с ног. Голова стала тяжелой, захотелось спать. Так сильно захотелось, что Илья готов был лечь и заснуть прямо тут же, и только усилием воли удерживал себя. За спиной молился грек. Илья тоже стал повторять слова молитвы. В голове чуть прояснилось. Перекрестье меча слегка засветилось белым. Колдун хотел шагнуть вперед, но споткнулся о лежащее под ногами тело Амадео и покатился с пригорка.
И меч Ильи Муромца обрушился на него.
****
Гроза давно закончилась, и стало светлеть. Упал туман, такой, что руки потянутой не видно. Зато стало понятно, больше на ощупь, что через холм идет дорога. Вот там, у дороги, чтобы путникам было видно, они и выкопали яму.
- Жалко, мы не знаем, как по его вере за него помолиться.
- Я знаю.
Они похоронили Амадео, и Сервлий прочел молитвы на латыни. В тумане непонятные слова звучали глухо и веско, не разносясь, а словно падая на свежую могилу.Потом грек наклонился и поднял с дороги тяжелый медальон с непонятными символами на нем. Передал Илье:
- Это, видимо, и есть тот самый ключ, с помощью которого они требовали от Амадео войти куда-то и принести им Чашу.
- Чашу? Ту самую? Зачем?
- Колдун верил, что с ее помощью можно подчинить творчество всех людей.
- Ты в это веришь?
- Нет. Господь дал людям силу творить, и только Он может управлять ею.
В рассеивающемся тумане Сервлий увидел, что Илья кивнул. И сделал шаг вперед, по дороге.
Посреди дороги стоял камень. Сервлий готов был поклясться, что только что его не было. Они тут много бродили наощупь, пока готовили могилу.
- Илья! Это путь туда!
Илья снова кивнул. Его лицо было осунувшимся и строгим.
- Мне не нужна Чаша, но я должен пойти туда. Это, наверное, и есть то место, которое я искал.
Сервлий хотел сказать: "Я пойду с тобой", - но понял, что не может. Ему совсем не хотелось идти туда, куда собрался Илья. Мысль шагнуть за камень внушала отвращение. Илья вдруг улыбнулся - понимающе, тепло и чуть лукаво.
- Не жди меня.
Солнце поднималось, освещая Русь. В перелесках и изгибах холмов еще прятался туман, поднимаясь от невидимой в зарослях реки. Видно было так далеко, что замирало сердце, и взгляд тянулся туда, где дальний, казавшийся крошечной полоской, лес обнимал горизонт.