Сафронов. Ага, тогда ты, товарищ Жачев, и доставь нам эту жалобную девочку, мы от ее мелодичного вида начнем более согласованно жить.
Жачев. Стихни, темная мелочь! Твое дело – целым остаться в этой жизни, а мое – погибнуть, чтоб очистить место!
Сцена 6
Барак артели; шум дождя, большая лампа горит под потолком.
Репродуктор. Товарищи, мы должны мобилизовать крапиву на фронт социалистического строительства! Крапива есть не что иное, как предмет нужды заграницы… Даешь крапиву на фронт социалистического строительства!
Голос 1. Эка, крапива… и на что она энтой загранице понадобилась?
Голос 2. Эх, ты темнота дремучая! Знамо, для чего: вопрос стоит о крапивочной порке капиталистов руками заграничных, маловооруженных товарищей.
Репродуктор. Товарищи, мы должны, обрезать хвосты и гривы у лошадей! Каждые восемьдесят тысяч лошадей дадут нам тридцать тракторов!.. Даёшь встречный промфинплан! …
Жачев (отчаянно кричит). Остановите этот звук! Дайте мне ответить на него!..
Сафронов (выступает вперед изящной походкой). Вам, товарищ Жачев, я полагаю, уже достаточно бросать свои выраженья, и пора всецело подчиниться производству руководства.
Чиклин. Оставь, Сафронов, в покое человека, мы все живем на пустом свете, разве у тебя спокойно на душе?
Сафронов (верховным голосом могущества). Ты, товарищ Чиклин, пока воздержись от своей декларации. Вопрос встал принципиально, и надо его класть обратно по всей теории чувств и массового психоза.
У кого в штанах лежит билет партии, тому надо беспрерывно заботиться, чтоб в теле был энтузиазм труда. Вызываю вас, товарищ Чиклин, соревноваться на высшее счастье настроенья!
Репродуктор. … каждый трудящийся должен помочь скоплению снега на коллективных полях… пашите снег … и нам не будут страшны тысячи Кронштадтов …
Скрипучие помехи, и, внезапно, все стихает.
Голос 1. Эх, лопнула сила науки.
Общий хохот. Активист бросается к репродуктору – стучит, трясет, но все тщетно.
Козлов. Вот вы ржете, а того не знаете, что наука эта может всей буржуазии дать обратный поворот: любой капиталист станет ученым и будет порошком организмы солить, а ты считайся с ним! И потом наука только развивается, а чем кончится – неизвестно…
Голос 2. И нечего тогда, об ней думать стараться. Наше дело – строить коммунизм.
Козлов. Во-во. А то я боюсь, что ум такое же имущество, как и дом, а стало быть, он будет угнетать ненаучных и ослабелых…
Голос 1. Тогда ты вооружи дураков. Пускай тогда умный попробует сунуться к нему с порошком! Вот я – ты думаешь, что? – я тоже, брат, дурак, однако живу вполне свободно.
Вощев. А вот тут в газете писали: коммунизм настанет в конце концов! Стало быть, на самом коротке – где близко конец, там коротко! Но раз вся долгота жизни будет проходить без коммунизма, а зачем тогда нам хотеть его всем туловищем? Получается простому-то человеку лучше жить на ошибке, раз она длинная, а правда короткая!?
Активист (к залу, в слезах). Ну, вот, поперла контрреволюция из всех щелей …
(к артели, старательно подражая голосу диктора и характерным шумам репродуктора)
Поставим вопрос: откуда взялся русский народ? И ответим: из буржуазной мелочи! Он бы и еще откуда-нибудь родился, да больше места не было.
А потому мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтоб с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм!
Все заснули, храпят. Активист оглядывает лежащих людей.
Активист (с горечью). Эх ты, масса, масса. Трудно организовать из тебя скелет коммунизма! И что тебе надо? Стерве такой? Ты весь авангард, гадина, замучила!
Колокола играют Интернационал.
Сцена 7
Артель отдыхает в бараке. Чиклин приводит девочку.
Чиклин. Вот, доставил вам элемент будущего, приветствуйте! Пригляди-ка за ней, Вощев, а я сейчас…
Чиклин уходит. Общее оживление. Девочка, осматривается, видит среди стенных лозунгов карту СССР, заскакивает на скамью.
Вощев (к залу под лирическую музыку). Так вот оно что … Глупцы!
Они думают, что коммунизм – это ум и польза, а тела в нем нету, – просто себе пустяк и завоевание! Они торопятся – надо поскорей коммунизм делать, а то ему исторический момент пройдет. Они надеются успеть, а ведь ни в книгах, ни в сказках, нигде коммунизм не записан понятной песней, которой можно было бы утешиться… Какие же они глупцы!